Любовность и материнство почти исключают друг друга. Настоящее материнство — мужественно.
Причина, по которой мало кто из женщин становится великим музыкантом, политиком или изобретателем, не столько в предрассудках или отсутствии возможностей. Сами посудите, ну зачем женщине писать симфонию, когда она может сотворить уникальную коллекцию клеток, которая в один прекрасный момент спросит, нельзя ли одолжить ее машину?
Мой любимый вид общения — потусторонний: сон: видеть во сне. А второе — переписка. Письмо как некий вид потустороннего общения, менее совершенное, нежели сон, но законы те же. Ни то, ни другое — не по заказу: снится и пишется не когда нам хочется, а когда хочется: письму — быть написанным, сну — быть увиденным.
Чего я от тебя хочу, Райнер? Ничего. Всего. Чтобы ты позволил мне каждое мгновение моей жизни устремлять взор к тебе — как к вершине, которая защищает (некий каменный ангел-хранитель!). Пока я тебя не знала — можно было и так, но сейчас, когда я тебя знаю, — требуется разрешение.
Ибо моя душа хорошо воспитана.
Мне так жалко, что всё это только слова — любовь — я так не могу, я бы хотела настоящего костра, на котором бы меня сожгли.
Большинству людей изменяет мужество. На языке пустыни это называется «Умереть от жажды, когда оазис уже на горизонте».
О нет, не узнает никто из вас
— Не сможет и не захочет! —
Как страстная совесть в бессонный час
Мне жизнь молодую точит!
Как душит подушкой, как бьёт в набат,
Как шепчет всё то же слово...
— В какой обратился треклятый ад
Мой глупый грешок грошовый!
Cлайд с цитатой