Я бегу в пустыне злобной, черным ужасом объят.
Ночь висит, как свод надгробный. Тени мрачные стоят.
Я гляжу им робко в лица и не знаю — кто мне враг...
О, блесни, блесни, зарница, и разбей зловещий мрак!
Я бегу в пустыне злобной, черным ужасом объят.
Ночь висит, как свод надгробный. Тени мрачные стоят.
Я гляжу им робко в лица и не знаю — кто мне враг...
О, блесни, блесни, зарница, и разбей зловещий мрак!
Если я гореть не буду,
Если ты гореть не будешь,
Если мы гореть не будем,
Кто тогда рассеет мрак?
(Так кто же здесь рассеет тьму?)
Бушуй, гроза! мы жаждем грома
В томленьи мертвой тишины!
Ты — казнь Гоморры я Содома,
Ты — вестник солнца и весны.
Лилово-красный, яркий пламень
Залил пожаром небосвод,
И тяжкий стук, дробящий камень,
Ударил в царство сонных вод.
Рожденный в пламени раската,
Несет он мщенье, как стрела.
И бледным ужасом объята
Слепая ночь тоски я зла...
Солнце! Твой восход победный
Совершает чудеса.
Меркнет свет неверно-бледный
В ночь ласкавший небеса.
Мощь бессмертного сиянья
Освежает все пути.
И восторгом ликованья
Начинает жизнь цвести.
Мне стало чуждо все дневное,
Моей тоске исхода нет.
Забвенье ночи любят двое —
Наивный месяц и поэт.
Один плетет лучи и тени,
Рядит в алмазы лес и луг.
Другой в кругу своих видений —
Бесплотных, ласковых подруг.
Шумела жизнь, как бурная река:
Смеялся день в беспечности цветущей.
На боль тоски томительно-гнетущей
От стран любви, от снов, издалека
Влечет к тебе, великой, всемогущей.
Давно, как ты, темна моя тоска.
Любовь! — Святая с улыбкой жгучей.
Голгофа счастья — любовь, любовь!
Казни и смейся, пьяни и мучай,
Костер багряный душе готовь!
Словно над гробом лампада,
Меркнет заплаканный день.
Думай о счастье. Так надо
Светлое платье надень.
Вспомни о том, как смеется
Солнце над блеском полей.
Ветер за окнами бьется,
Листья срывая с ветвей.