Каждый художник делает этот мир своим собственным, и таким образом возвышает его. Тем самым возвышает и нас, расширяя угол обзора.
— Я несколько лет не была ни с одним мужчиной. Мой выбор.
— Ради них?
Каждый художник делает этот мир своим собственным, и таким образом возвышает его. Тем самым возвышает и нас, расширяя угол обзора.
— Почему ты вечно опаздываешь?
— Не знаю, а ты почему носишь однотонную одежду?
— Наверное, для того, чтобы выглядеть официально. Пережиток прошлого.
— Ты бывший швейцар?
Нужно было показать кому-то.
Я не мог просто смотреть на собственную работу.
Художнику и его творению нужна публика. Критический взгляд.
Я знал, что делать.
Примерился. Выскоблил, будто мороженое.
Я словно мясник. Чудовище.
Но, по крайней мере, из этой грязи получилось хоть что-то прекрасное.
Есть художники, которые сами из себя делают тесто и выпекают кексы. Одни и те же. В живописи можешь делать что угодно — только не повторяться. Не суди сам себя.
Иная же картина не столько была не окончена, сколько считалась им за таковую. То, что профану уже кажется шедевром, для творца художественного произведения всё ещё неудовлетворительное воплощение его замысла; перед ним носится то совершенство, которое передать в изображении ему никак не удается. Всего же менее возможно делать художника ответственным за конечную судьбу его произведений.
Я так хорошо представил себе эту картину, что даже засомневался, получится ли на самом деле хоть что-нибудь. Все, что я подробно представлял до того, как начать рисовать, потом выходило намного хуже или выглядело совсем иначе.
Меня совершенно не трогает, что пишут критики. Я-то знаю, что в глубине души они любят мои работы, но признаться боятся.
Художнику следует заботиться не о том, чтобы творение его было признано, а о том, чтобы оно достойно было признания.
Художник, который не тщеславен, похож на женщину, не желающую нравиться, — оба скучны.