Мы есть то, что мы говорим.
Вот так всю жизнь в постоянном страхе и живём — сначала боишься забеременеть, потом рожать, потом до гроба страх за дитя.
Мы есть то, что мы говорим.
Вот так всю жизнь в постоянном страхе и живём — сначала боишься забеременеть, потом рожать, потом до гроба страх за дитя.
Никому в голову не приходит давать названия небу, хотя и там, как в океанах, есть свои проливы и моря, впадины и отмели.
И вот лежал тогда на моём старом, продавленном диванчике, скрипевшем от каждого движения, вернее даже, он не скрипел, а орал, мол, эй вы там, немедленно прекратите, вы там любовь крутите, а я вот-вот рухну, все ножки шатаются!
... несчастья не потому случаются, что трескаются зеркала, а это зеркала трескаются потому, что должны случиться несчастья.
Ребёнок — это как если твоё сердце где-то вне твоего тела. Ты здесь, а сердце бьётся где-то там.
Весь мир — одно целое, сообщающиеся сосуды. Чем сильнее где-то несчастье одних, тем сильнее и острее должны быть счастливы другие. И любить сильнее. Чтобы уравновесить этот мир, чтобы он не перевернулся как лодка.
По одной капле воды человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видел ни того ни другого и никогда о них не слыхал.
Какое это чудесное чувство — ждать мужа. Придёт домой уставший, голодный. Мой муж! Как это красиво звучит: мой муж.
Вот так всю жизнь в постоянном страхе и живём — сначала боишься забеременеть, потом рожать, потом до гроба страх за дитя.