Ты не плачь,
Слёзы спрячь,
Ведь настанет новый день.
Твой огонь
Согревать
Будут тысячи сердец.
А сейчас поднимись,
Спрячь подальше боль и страх.
Победит тот, кто прав.
Знай, что всё в твоих руках.
Ты не плачь,
Слёзы спрячь,
Ведь настанет новый день.
Твой огонь
Согревать
Будут тысячи сердец.
А сейчас поднимись,
Спрячь подальше боль и страх.
Победит тот, кто прав.
Знай, что всё в твоих руках.
Люди хотят, чтобы журавли всегда возвращались.
То, что мы называем отчаянием, — часто всего лишь мучительная досада на несбывшиеся надежды.
Миссис Парсонс верит, что миллион фунтов полностью изменит ее жизнь. Если бы я тоже так думал, я бы дал ей эту сумму. Но у миссис Парсонс есть нечто, чего никогда не даст мне все моё богатство. У нее есть надежда. У неё есть цель. А что есть у меня?
О, эти обещания надвигающейся ночи! Как много говорит ночь усталому человеку! Сколько былых иллюзий и надежд возрождает она.
Горе человека верующего, христианина, немного иное. Оно отличается от горя людей неверующих. Нет, у него тоже двоякое восприятие потери. Его печаль, с одной стороны, тоже сильна. А с другой — есть надежда на последующую встречу «на небесах», которая превращается для него в тот самый луч света, прорывающийся сквозь тьму страха и боли и постепенно, потихоньку приносящий успокоение. Глубокое сознание того, что умерший ушел из этого мира, но жив в другом, даёт силы жить ему самому.
Какой смысл в слове «моя»? Ведь оно не обозначает того, что принадлежит мне, но то, чему принадлежу я, что заключает в себе все мое существо. Это «то» мое лишь настолько, насколько я принадлежу ему сам. «Мой Бог» ведь это не тот Бог, Который принадлежит мне, но тот, Которому принадлежу я. То же самое и относительно выражений: «моя родина», «мое призвание», «моя страсть», «моя надежда».
Но у меня есть тайна. Вы можете построить стены до небес — я найду способ перелететь их. Вы можете пригвоздить меня к земле сотнями тысяч рук — я найду способ высвободиться. И нас там, на воле, много — больше, чем вы думаете. Людей, которые продолжают верить. Людей, которые отказываются спуститься на землю. Людей, которые живут и любят в мире, где нет стен. Людей, которые любят, даже если нет надежды, любят до ненависти, до смерти — и без страха.
Я люблю жить в прошлом, с маленькой надеждой на будущее...
Дариус Тэнз собрал нас, чтобы мы выбрали сто шестьдесят человек, достойных спасения или, как сказал Мэйсон, поиграли в Бога. Но, если мы правда хотим справиться, то не должны зацикливаться только на вопросах выживания. Нужно помнить, что значит полноценная жизнь. А это касается не только того, что в голове, но и того, что в сердце. Поэтому ненужные, как вы их называете, писатели, художники, очень нужны, потому что в тяжелые времена они дают самый необходимый ингредиент для выживания нашего вида — надежду. И, по большому счету, только надежда может нас спасти.
Надежда не робот, она почти живой организм, тоже нуждается в передышке. Когда надежда устала, надо дать ей передохнуть. И себе тоже.