Выпьем за то, чтобы время испытаний для наших обетов не наступило никогда.
... большая часть обид наносится не по злости и даже не по недомыслию, а по недоразумению.
Выпьем за то, чтобы время испытаний для наших обетов не наступило никогда.
... большая часть обид наносится не по злости и даже не по недомыслию, а по недоразумению.
Природа дает столь долгий период взросления человеку для того, чтобы родители и дети могли привязаться друг к другу. Это делает людей сплоченными и потому – сильными. Совместные узы – самые крепкие. Они связывают даже людей, ненавидящих друг друга.
– Стоит ли судить о человеке по его прошлому? Или же стоит судить о нем по его настоящему?
– О человеке стоит судить по его принципам, а даже не поступкам. Мы не всегда знаем, что стоит за поступками, пусть они и вызывают у нас резкое отторжение. Но что если это поступки людей, принципы которых нам близки?
– Пап, никто никому ничего не должен.
– Правильно. Каждый себя от долга перед другими освободил. Каждый сам определяет для себя свой долг, его природу и меру.
– Ну и отлично. Теперь свобода, папа. Нет больше рабства долга.
– Да не рабство это было, а нити общности. Только носить их было так же тяжело, как зимнюю одежду летом. Освободив себя от долга перед другими, человек оказался без поддержки других членов социума. Он оказался никому не нужен. Вот она, истинная природа принципа «никто никому ничего не должен» – власть одиночества. Никто… никому… не-ин-те-ре-сен! Не ну-жен!
«Потому что я так хочу!» или «Я так сказал!» – аргументы в семейных спорах, но не в спорах с Судьбой.
В человеке, ищущем величия, величия нет. Оно может быть лишь в человеке, не думающем о нем.
Если мир не нуждается в тебе, это еще полбеды. Беда – когда ты не нуждаешься в мире.
Наша глупость – продолжение нашей мудрости, как кишечник – всегда продолжение даже самых красивых губ.