Джек Керуак. Тщеславие Дулуоза

Старина Уилл ждал очередного чудовищного творения, вышедшего из-под пера своего юного друга, то есть меня, и наконец, получив его, с насмешливым интересом выпятил губы и углубился в чтение. Закончив, кивнул и возвратил написанное в руки автора. Пристроившись на краешке стула у ног великого человека у себя в комнате или в его квартире на Риверсайд-драйв, я восторженно ждал вердикта и, не получив ничего, кроме кивка, пролепетал, невольно краснея:

— Ну как, что ты думаешь?

Хаббард снова величественно кивнул, словно Будда, вышедший из нирваны, чтобы снизойти до уродливых нелепостей жизни, соединил кончики пальцев, взглянул на меня поверх них и изрек:

— Неплохо, неплохо.

— А… поконкретнее?

— Ну… — Он снова выпятил губы и с иронией взглянул на стену, словно приглашая разделить юмор ситуации. — Вообще-то я не думаю. Мне просто нравится, вот и все.

0.00

Другие цитаты по теме

Простота дается от Бога. Всё остальное от лукавого.

— У нее, должно быть, была ужасная жизнь, раз она так пишет. Ну, знаешь, одиночество, бесконечный самоанализ, в мыслях куча негатива. Это чувства писателя. Счастливые стихов не пишут.

Я пишу не в надежде, что меня будут издавать, я пишу в надежде, что меня будут читать. Но даже если читателей не будет, я все равно продолжу писать. Ведь вполне возможно, что мой читатель пока ещё не родился.

Нужно быть смелым, чтобы выбрать путь писателя. Предстоит долго трудиться и быть верным своей мечте, несмотря на все трудности — а их будет немало. Насмешки, критика, отказы — самые безобидные из них.

Это дорога, которая проверяет на прочность того, кто по ней идёт.

Если вы тоже рождены сказителем, если чувствуете, что не можете не писать — рассказывайте истории.

Да, рассказы читают неохотно — рассказывайте истории.

Да, вам откажут все издательства — рассказывайте истории.

Да, первые несколько десятков историй будут ни на что не годными — рассказывайте истории.

Не упустите возможность оставить свой свет. Нет ничего хуже того, чтобы потратить свою единственную драгоценную жизнь на пустые дела, на суету без следов.

Блуждайте, неситесь, учите языки, болтайте со всеми по дороге, читайте объявления, заглядывайте в окна, пролезайте в дыры в заборах, ходите по щиколотку в грязи (как я в Колумбии). Днем живите, по вечерам записывайте. Ну а что недоувидели, придумывайте.

Гульд сказал ещё кое-что, что было мне интересно в тот день моих первых двух заметок: пиши при закрытой двери, переписывай при открытой. Твое писание начинается для самого себя, говоря другими словами, но потом оно выходит в мир. Когда ты поймёшь, в чем состоит вещь и сделаешь её как надо — по крайней мере как можешь, — она принадлежит всем, кто захочет её читать. Или критиковать. Если тебе очень повезет (это уже моя мысль, но думаю, Джон Гульд под ней бы подписался), первых будет больше, чем вторых.

Мои издатели, HBO и читатели хотят следующую книгу. Но никто не хочет ее сильнее, чем я. Когда я сгибаюсь под этим давлением, я напоминаю себе, что судить обо мне будут по книгам. Если их будут читать через лет 50, никто не будет говорить, что достоинством книги является то, что она вышла в срок. Будут оценивать содержание.

Писать, пожалуй, можно обо всем. Все стоит слов, и каждый стоит слова.