Я хочу, чтобы люди говорили о моей работе: «Этот человек глубоко чувствует».
Кисть в моей руке движется подобно смычку скрипки к совершенному моему удовольствию.
Я хочу, чтобы люди говорили о моей работе: «Этот человек глубоко чувствует».
Кисть в моей руке движется подобно смычку скрипки к совершенному моему удовольствию.
Они [родители] так же не хотят впустить меня в дом, как если бы речь шла о большой, мохнатой собаке. Он наследит в комнатах мокрыми лапами, и к тому же он такой взъерошенный. Он у всех будет вертеться под ногами. И он так громко лает... Короче говоря, это скверное животное. Согласен... Но у этого животного человеческая жизнь. И, хотя он всего лишь пес, человеческая душа, да ещё настолько восприимчивая — он способен чувствовать, что говорят о нем люди. Этого не может обычная собака. И, признавая, что я отчасти и есть этот пес... принимаю их такими, какие они есть.
Когда я встретил эту женщину, она привлекла мое внимание своим болезненным видом. Но для меня она прекрасна! И я нашел в ней именно то, что мне было нужно. Жизнь принесла ей много ударов и скорби. Скорбь и несчастье оставили свои следы. Она позировала для моего лучшего рисунка.
Если произведение искусства вызывает споры, — значит, в нем есть нечто новое, сложное и значительное.
Пусть критики расходятся во мнениях, — художник остается верен себе.
Можно простить человеку, который делает нечто полезное, если только он этим не восторгается. Тому же, кто создает бесполезное, единственным оправданием служит лишь страстная любовь к своему творению.
Всякое искусство совершенно бесполезно.
У искусства очень много ролей. Самая поверхностная — украшать нашу жизнь. Но самое главное предназначение — раскрывать в человеке те качества, о которых он не догадывается, но предчувствует. Вот грубый дядька, читая Есенина, плачет. До этого он сам не знал, что в его душе происходят такие прекрасные вещи. Есенин выявил в нем эти качества, как, например, хирург Филатов, меняя роговицу, проявлял зрение, замутнённое катарактой.
Когда искусствоведы собираются вместе, они говорят о форме, структуре и смысле.
Когда художники собираются вместе, они говорят о том, где можно купить дешёвый растворитель.
Я только тем и занимаюсь, что порчу свои картины. И потом говорю «сделал, что хотел».
Найди какую-нибудь красивую русскую Мухосрань, попиши пейзажи, может что-нибудь и наберешь на троечку.
Проблема не в художниках, а в публике. Не для кого стало записывать музыку, снимать фильмы. Единственное, в чём наш мир нуждается в художественном смысле — это в хорошей публике. В людях, которые действительно хотят смотреть фильмы, хотят слушать музыку, в тонких, восприимчивых людях. Ты можешь быть настолько хорош, насколько хороша твоя публика. Но где она?