Я только тем и занимаюсь, что порчу свои картины. И потом говорю «сделал, что хотел».
Найди какую-нибудь красивую русскую Мухосрань, попиши пейзажи, может что-нибудь и наберешь на троечку.
Я только тем и занимаюсь, что порчу свои картины. И потом говорю «сделал, что хотел».
Найди какую-нибудь красивую русскую Мухосрань, попиши пейзажи, может что-нибудь и наберешь на троечку.
Найди какую-нибудь красивую русскую Мухосрань, попиши пейзажи, может что-нибудь и наберешь на троечку.
Когда меня спрашивают, какая разница между полотном Веласкеса и хорошей фотографией, я отвечаю: «Семь миллионов долларов».
Когда меня спрашивают, какая разница между полотном Веласкеса и хорошей фотографией, я отвечаю: «Семь миллионов долларов».
Добро пожаловать на «Видение природы». В этой комнате есть несколько картин. Какие-то побольше, какие-то поменьше. Люди их нарисовали, и теперь они здесь. Уверен, после этой выставки их все развесят в городской ратуше. Почему правительство занимается этими выставками — за гранью моего понимания. И еще я думаю, что это бессмысленно — рисовать человеку виды природы, когда он может запросто выйти на улицу и сам посмотреть.
Проблема не в художниках, а в публике. Не для кого стало записывать музыку, снимать фильмы. Единственное, в чём наш мир нуждается в художественном смысле — это в хорошей публике. В людях, которые действительно хотят смотреть фильмы, хотят слушать музыку, в тонких, восприимчивых людях. Ты можешь быть настолько хорош, насколько хороша твоя публика. Но где она?
Мы смеемся с людей, которые фотографируют свою еду, но рассматриваем с серьезными лицами картины художников Ренессанса, на которых нарисованы чаши с фруктами.
Вспомните того человека, которого спросили, зачем он так усердствует в своем искусстве, которое никто не может понять.
«С меня достаточно немногих, — ответил он. — С меня довольно и не одного».