А ещё... Ещё я засомневалась. Душа моя кричала о необходимости поцеловать Гринлайл, о единственной правильности этого поступка, но разум боялся. Что, если она не ответит? Что, если она рассердится? И я послушала свой разум, свой страх, сотканный из сомнений.
Элеонор опустила взгляд и отвернулась.
От досады я хотела откусить себе руку.
Я прожила жизнь страннее некуда. Многое прошло мимо меня. Но мне удалось расслышать голос любви в своём сердце и никогда не предавать его.
– Ведь есть другие, более достойные! – выпалила я, не думая.
– Вы? — она смерила меня таким взглядом, что любой бы провалился сквозь землю. Меня же спасла только природная наглость.
– А чем я хуже? – лезть в бутылку была не самая лучшая идея, но мне хотелось хоть где-то спрятаться от этого её «Вы?»
По утрам я медитирую на твою спину. Мой взгляд скользит от родинки к родинке, и мысли замедляются, теряясь среди чёрных точек. Я начинаю растворяться. Вот-вот наступит момент, когда меня не станет. Ещё немного, и... Но губы уже предательски прикасаются к твоей коже.
Ты влюблен, так и действуй, как влюбленный; я же честолюбив и, как честолюбец, думаю, что жизнь дороже поцелуя женщины.
— Как вы думаете, что она сделает, если я ее поцелую?
— Заставит вас жениться на ней или даст пощечину. А что бы вы сделали, если бы она ударила вас по щеке перчаткой?
— Вероятно, влюбился бы в нее.
А с Рэем всё было по-другому. Их поцелуи, объятия и ранние ласки остались для неё музейными ценностями, которые память хранила под стеклянным колпаком.
– Никто не будет перешептываться за твоей спиной, никто не будет показывать на тебя пальцем, – начала я с обидой.
– Прекрати, – повторила она.
И я знала, что прежде всего Элеонор хотела уберечь меня от меня самой. Она хотела предостеречь меня и не позволить наговорить кучу вещей, за которые мне будет перед ней стыдно. Потому что я никогда бы не простила себе, если бы обидела Гринлайл хоть словом.
— Не бойся, детка, живые не могут причинить нам боль.
— А мы им?
— Они и сами с этим прекрасно справляются...
Cлайд с цитатой