Пусть и трудно жить с поэтом рядом,
Постигать его пророческие стразы,
Но поэт одним лишь словом, взглядом –
Исцелит и обессмертит разом!
0.00
Поэт – это садовник, превращающий дикие жизненные джунгли в прекрасный благоухающий сад.
Владимир Эдуардович Казарян
Другие цитаты по теме
Cлайд с цитатойКамерадо, это—не книга.
Кто прикасается к ней, дотрагивается до человека
(Что сейчас—ночь? мы вместе и никого вокруг?),
Это — я, и ты держишь в объятьях меня, а я обнимаю тебя,
Я выпрыгиваю со страниц прямо в твои объятья—смерть призывает меня.
О, как усыпляют меня твои пальцы,
Дыханье твое освежает, подобно росе, твой пульс усмиряет тимпаны моих ушей,
Я чувствую, что исчезаю, от головы до кончиков пальцев,
О, как прекрасно, довольно!
Довольно, о дело, построенное на экспромте и тайне,
Довольно, о зыбкое настоящее, довольно, о прошлое, с подведенным итогом.
Мой друг, кто бы ты ни был, прими от меня поцелуй,
Я дарю его только тебе, не забывай меня,
Я ощущаю себя человеком, который решил отдохнуть после целого дня трудов,
Я выбираю сейчас из множества преображений одно, из множества аватар
Одну — восхождение в горние выси, другие преображения, конечно же, еще впереди.
Незнакомый мир, реальнее, чем я его мыслил, вполне ощутимый, мечет в меня пробуждающие лучи. До свиданья!
Запомни мои слова, я могу возвратиться,
Я люблю тебя, я расстаюсь с вещным миром,
Я словно разъят на части, торжествующий, мертвый.
Пыл времени безжалостно сотрет
Всю землю в порошок, поверьте,
И лишь Любовь вовеки не умрёт,
Она — сильнее смерти!
На площади стреляют поэтов. На главной площади нервные люди с больными глазами находят своё бессмертие. Но бессмертие пахнет могилой, это эхо молчания в затхлых залах вечной немоты, это плесень апатии, это мгновение, ставшее тягучей, душной, статичной вечностью. На площади люди слизывают с побледневших пересохших губ вкус жизни, запоминая его навсегда, влюбляясь в яростную боль, несущую в себе семена любви и экстатичной жажды вдохнуть в пробитые легкие хотя бы ещё один глоток солёного воздуха. На площади люди отчаянно смотрят в небо, судорожно понимая, что человеческая смертность — всего лишь залог остроты чувств, горячности идей, вечного стремления успеть, не жалея себя: жить, любить, дышать, смеяться, кричать в распахнутые окна, подставлять неумолимо стареющее лицо дождям, ветрам, снегопадам, солнцу... Потому что в конце этого предложения будет точка, восклицательный знак, а не шлейф уходящего в никуда многоточия. На площади стреляют поэтов. И поджарые животы в предчувствии пули прячут в чреве своём несказанные слова, тяжёлым комом поднимающиеся к сжимающемуся горлу, вырывающиеся в холодный воздух хрипом последних итогов. На площади, где стреляют поэтов, стоит мальчик. И небо давит на него, и снег кажется каменным, и тишина пугает... И он пишет на изнанке собственной души детскую мораль взрослой сказки: Бог создал нас разными. Смерть — сделала равными.
Твори пиит!
Над нами вечность, а под нами ад,
Таранит души прегрешений град...
И только непорочный свет звезды
Не устрашится сумрака грозы.
О, неслучайно дарит свет звезда,
Ее душа – кристальна и чиста...
Так созидай же доблестный пиит –
Пока с тобою вечность говорит!
Если ты недодаешь женщине внимания, она будет искать его от других, если недодаешь любви – будет искать её на стороне. Но если ты сполна даешь ей всё это, она – даже среди толпы самых очаровательных мужчин – будет искать только тебя.
— Шестьсот сорок пять — красотища! Шестьсот сорок пять!
— Ерунда. Ты мне скажи, Антон... Хотя, ты ничего не можешь мне сказать, ничего ты не можешь понимать, и ничего ты не можешь чувствовать.
— Э, нет, Гордей Гордеич, Мудрецов все понимает. «Быть или не быть — вот, в чем вопрос. Что благороднее: сносить ли гром и стрелы враждующей судьбы или восстать на море бед и кончить их борьбою? Офелия! О нимфа! Помяни меня в свое святой молитве».
— Антон, ты сошел с ума.
Если поэт искусственно усложняет свой стих, дабы придать ему интеллектуальность, то это не искусство. Поэзия не обязательно должна быть сложной, но обязательно должна быть образной – создавать картинку, рождать эмоции, взывать к чувству. Дарить ощущение абсолютной вовлечённости в действие.