Неужели навеки врозь?
Сердце знает, что да, навеки.
Видит всё. До конца. Насквозь…
Но не каждый ведь скажет — «Брось,
Не надейся» — слепцу, калеке…
Неужели навеки врозь?
Сердце знает, что да, навеки.
Видит всё. До конца. Насквозь…
Но не каждый ведь скажет — «Брось,
Не надейся» — слепцу, калеке…
Тополя шептались.
На душе мертво.
В марте мы расстались,
только и всего.
Давняя улыбка,
взгляд. Ни у кого
глаз таких не встретить.
Только и всего.
Дни тоски и гнева.
Света твоего
луч с ночного неба.
Только и всего.
За огонь высокий,
за тепло его -
в сердце эти строки.
Только и всего.
Скажите ей, что я ушёл,
И что не смог её дождаться.
Лишь октября зажёг костёр,
Чтобы хоть как-то попрощаться.
Кофе с легким привкусом миндаля.
Тихо Чет Бейкер снова играет джаз.
И вместо кроткого вздоха «твоя»
Ровное «это теперь не про нас».
У наших привычных бесед до утра
Новый поистине сжатый формат.
И вместо «может еще раз с нуля»..?
Твердое «больше ни шагу назад».
— Может быть, что-то [чувства] ещё осталось, Гвен?
Она пристально посмотрела на него.
— Неправильный вопрос, Дерк, ты сам знаешь. Всегда что-то остаётся. Если с самого начала что-то было. Иначе нет смысла и говорить. А если было что-то настоящее, то обязательно что-то остаётся, ломоть любви, стакан ненависти, отчаяния, негодования, физическое влечение — что угодно. Но что-то остаётся.
— Не знаю, — вздохнул Дерк, задумчиво глядя вниз. — Мне кажется, ты была единственным настоящим в моей жизни.
— Печально, — прошептала Гвен.
— Да, — отозвался он. — Согласен.
Когда она ушла, я долго искал её. Знал, конечно, что оглядываться, перебирать толпу бессмысленно, её нет в этом городе, но всё равно глаза сами искали ту, которая вдруг растворилась в небытии, а я остался помнить и быть.
I wish you felt the way that I still do.
...
But you don't,
You don't feel anymore,
You don't care anymore.
It's all gone.
Хочешь — уходи, хочешь — улетай,
Я открою окно.
Там шумит дождь, отдай ему
Своё тепло.
Может он поймёт, может он простит,
Мне теперь всё равно.
Вот бы позабыть имя твоё.
Они ждут пока ты расслабишься, размякнешь, и только потом предательски вонзят нож в спину.