... Всё же истина дороже, поэтому хорошая или дурная эта пачкотня, она тоже достояние читающей общественности.
Если книга способна меня захватить, я буду читать в самых неблагоприятных условиях.
... Всё же истина дороже, поэтому хорошая или дурная эта пачкотня, она тоже достояние читающей общественности.
— Воски Достей? — переспросил я. — Тот, кто писал уйму депрессивных романов про самокопание? У кого герой все спрашивал себя, человек он или тварь дрожащая?
— Да, брось, это большая литература! — возразил Гольго. — Просто нужно уметь ее выносить.
Проблема в том, чтобы зарабатывать деньги — много денег! Нам не нужна великая, безупречная литература. Нам нужна посредственность. Барахло, хлам, массовый товар. Все больше и больше. Все более толстые книги ни о чём. В счёт идёт лишь проданная бумага, а не слова, которые на ней напечатаны.
На чужбине мы всегда ведём себя сдержанно, среди прочего потому, что в чужие края едешь не затем, чтобы общаться с себе подобным.
Создавать книги ты ещё не можешь, а вот убивать их уже научился. Может тебе стоит стать критиком?
Действительно хорошие вещи редко получают признание сразу после написания. Лучшие писатели умирают бедными. Плохие зарабатывают деньги. Так всегда было.
Не в том дело, как начинается рассказ. И не в том, как он заканчивается. А в том, что происходит между началом и концом.
— Гм… ну надо же. И куда же мы пойдем?
— В подвал.
— В замке есть подвал?
— Конечно, — отозвался Гомунколосс. — В любом страшном замке есть подвал.