Толстые книги потому толстые, что у автора не было времени выражаться короче.
Создавать книги ты ещё не можешь, а вот убивать их уже научился. Может тебе стоит стать критиком?
Толстые книги потому толстые, что у автора не было времени выражаться короче.
Создавать книги ты ещё не можешь, а вот убивать их уже научился. Может тебе стоит стать критиком?
Действительно хорошие вещи редко получают признание сразу после написания. Лучшие писатели умирают бедными. Плохие зарабатывают деньги. Так всегда было.
Не в том дело, как начинается рассказ. И не в том, как он заканчивается. А в том, что происходит между началом и концом.
— Ночевать ты будешь в этом помещении.
— Здесь? С живыми книгами! Почему?
— В наказание. Ты хотел сожрать одну из них.
— Но я едва не умер от голода и жажды! Потому что ты бросил меня одного.
— Это не повод поедать моих подданных. Даже мысленно!
Последние слова умирающего… и он жаждет поведать тебе кое-что сенсационное! Запомни этот прием! После такого никто книгу не бросит! Никто!
— Воски Достей? — переспросил я. — Тот, кто писал уйму депрессивных романов про самокопание? У кого герой все спрашивал себя, человек он или тварь дрожащая?
— Да, брось, это большая литература! — возразил Гольго. — Просто нужно уметь ее выносить.
... Всё же истина дороже, поэтому хорошая или дурная эта пачкотня, она тоже достояние читающей общественности.
Любопытство — самая мощная движущая сила вселенной, ведь она способна преодолеть две её величайшие тормозящие силы — здравый смысл и страх.
— Гм… ну надо же. И куда же мы пойдем?
— В подвал.
— В замке есть подвал?
— Конечно, — отозвался Гомунколосс. — В любом страшном замке есть подвал.