Проще в дерьме, по принципу: с волками жить, по-волчьи выть. Я ведь прав? Только дерьмо – это не вектор. Это направление жизненного вектора. Хочешь, чтобы жизнь не была дерьмом и люди не были дерьмом, измени угол зрения. Все от тебя зависит.
Просто мне страшно порвать устоявшийся малоприятный, но абсолютно понятный и надежный круг. Потому что любое изменение – риск. А рисковать я не люблю. Мне страшно
Возможно всё. А если что-то не сделано, то это вопрос лени, халатности и некомпетентности.
Как мало человеку надо для счастья. На самом деле ему надо всего-навсего лишиться тех нехитрых радостей, которыми он живет. Совсем лишиться и осознать, как это — жить без них. А когда ты распрощался с тем, что имел, и что не ценил, и оно нежданно-негаданно вдруг вернулось к тебе обратно, вот тогда — счастье. Счастье — это ценить то, что имеешь. Ценить и беречь и помнить, что все преходяще.
Мой мир — это в основном лагерь принудительного труда, откуда рабочих, абсолютно невинных, забирают по жребию, по несколько за день, чтобы казнить. Я считаю, я не просто вижу его таким, я считаю, что он такой и есть. Есть ли другие точки зрения? Да. Выдержит ли хоть одна из них пристальную проверку? Нет.
Только держать удар надо уметь. Не только когда по морде бьют, но и когда в душу плюют.
— И это в двух шагах от нормального, законопослушного мира, — пожаловался непонятно на что и неизвестно кому Хлюпик.
Чистоплюй! Меня затрясло от злости. Я перестал сдерживаться и дал волю чувствам. Рука сама метнулась вперед. Я подхватил его за грудки, поднял над землей и впечатал спиной в стену. Он засучил ногами, схватился за мою руку. Не то чтобы сопротивлялся, скорее от неожиданности.
— В двух шагах от какого мира? — тихо, но очень жестко прорычал я. — От твоего беспечного рафинированного мира, которого нет. Вы же просто не знаете другого. Видите его только в телевизоре. В кино и в криминальных новостях. Вы и воспринимаете это как кино. Кто-то обдолбался наркоты и с балкона вышел в лучшую жизнь — кино. Где-то дом взорвали — кино. Деды салабонов лупят — кино. Шалавы трахаются, по малолетству ни о чем не думая, а потом детей на помойку выбрасывают — кино.
Я разжал пальцы. Хлюпик шлепнулся на землю и принялся тереть перетянутую курткой шею.
— Вы даже повздыхать можете, дескать, ой как жалко, какой кошмар творится. Но для вас же этот кошмар, как голливудская сказка про живых мертвецов. Вы в это не верите. Вы не замечаете, что это есть, что вы в этом живете, что это может коснуться и вас. Как там… гром не грянет — мужик не перекрестится. Пока вас лично это не касается, вы, по примеру страуса, живете в неведении с головой в песке. «Мне не видно — мне не страшно». Хлюпик поднялся. Глаза очумелые, рожа красная.
— Ты чего, Угрюмый?
В самом деле, чего это меня понесло? — мелькнуло в голове.
Я сам загнал себя в рамки. Сам убедил себя в том, что жить вне этих рамок не могу. Сам убедил себя в том, что вообще не могу жить. Не способен. И сам же в это все поверил. А для того, чтобы что-то изменить, надо не просто бежать и звенеть. Надо фонтанировать. Нужен качественный скачок. Скачок на новый уровень. В жизни везде так. Если ты несчастлив, будучи менеджером по продаже компьютеров, то стань ты менеджером по продаже мотоциклов, счастья не прибавится. Ты можешь объяснить себе, что сейчас все изменится, и метаться в заданных рамках. Но пока ты не выпрыгнешь за рамки, не изменится ничего.
Cлайд с цитатой