Там в холодильнике мясо, извини, не успел приготовить. Не ешь его сырым, вообще береги себя.
— Чудесная моя, не дари ему своей юности!
— Какой юности? Мне 27 лет.
— Это еще юность…
Там в холодильнике мясо, извини, не успел приготовить. Не ешь его сырым, вообще береги себя.
— Чудесная моя, не дари ему своей юности!
— Какой юности? Мне 27 лет.
— Это еще юность…
Люди говорят: «Им только рожна не хватает». Вот поезжай и принеси мне рожно.
— Сколько людей?
— Семь. И 11 человек животных.
— Сколько тебе лет?
— 25.
— А мне сколько?
— А Вам всегда будет 18!
Если вы на меня за копейки охоту устроили, что же будет за десять тысяч.
Я хоть в живых останусь?
— Здравствуйте, Клавушка! Тут у вас, говорят, рожно есть. Не продадите, а?
— Здравствуй, милок. Я тут в углу хлам собрала, ты поройся, может чего и найдешь.
— Эх-хе-хе... Отрываемся мы, отрываемся. Лопухом под видом сангигиены пренебрегаем... оглоблю от коромысла отличить не умеем. Где редька — путаем, на синхрофазотроны уповаем. С жиру бесимси! Родную речь талдыкать-кумекать перестали. Кто корень, кто пустоцвет — не ведаем. Верно говорю, бабуся, верь ты мне, бабушка!
— Давно ты этой ерундой-то занимаешься?
Принеси матрац. Иди сюда. Честное слово содержанки, клянусь cвоей родиной — славным городом Козельском, ты будешь первым мужчиною на моём матраце.
Он понял, что с какого-то момента его стали больше устраивать и даже радовать те люди, которые просто умели себя хорошо вести. Этакие вежливые, пунктуальные, не сокращающие дистанцию, немногословные; такие вот редкие, в общем-то, у нас люди. Какие у них там камни за пазухой и фиги в кармане — это их дело. Но вот вовремя пришёл, сказал всё только по делу, улыбнулся, попрощался и ушёл, даже раньше намеченного, — значит, приятный и, скорее всего, умный человек. С такими хотелось сотрудничать и даже общаться.
— Сколько людей?
— Семь. И 11 человек животных.
Мне, мне ничего нельзя, даже целоваться... желтуха. Но мне совсем не больно...