Чего вы так на меня смотрите? У вас как-то по-другому? Все в обойме. Все. Только каждый в своей.
— Сколько лет здесь эта труба?
— Сорок.
— Сколько еще здесь пробудет?
— Столько же.
— Именно, столько же.
— Да при чем тут это?
— Да при всем, при всем... Увидали, осудили, потрындели, махнули, покурили и все... И все...
Может, этому мальчику суждено сгнить в тюрьме, кто знает. Я тоже должен был сдохнуть под забором. Но не сдох. Потому что один человек отнесся ко мне внимательнее, чем все остальные.
Если хочешь лететь, лети — путь свободен. Хочешь остаться — оставайся. Только решай это сам. Никто за тебя это не сделает.
Вы посинели как удавленники от вашей ржачки. Вам хочется смеяться.
Вам смешно. Вы смеётесь везде, всегда, надо всем. Вы ещё в зал не вошли, а уже хари свои ржать приготовили. Вам смешно абсолютно всё: жизнь, смерть, цунами, землетрясение. А вы ржёте. Пол страны замёрзло, а вы ха-ха-ха, милиционера убили – ха-ха-ха, пять миллионов детей без призора – ха-ха-ха. А почему смеётесь, почему это ха-ха-ха? А потому что когда серьёзно – вам страшно!
Разрешите нож? Вы знаете, мальчик вырос в краю, где понимают толк в ножах... Любой, кто хоть раз имел дело с ножом знает, что бить надо снизу. Это всегда непредсказуемо. Это всегда опасно, и это всегда — трудно защищаться.
— Десяти взрослым людям ничего не показалось, а вам, вдруг ни с того ни с сего, показалось!
Cлайд с цитатой