Есть у меня на примете ещё и другой человек, приятный мне уже тем, что я понятия не имею, кто он.
Избыток сна утомляет, он превращается в муку, бессонница же способна довести тебя до истерики.
Есть у меня на примете ещё и другой человек, приятный мне уже тем, что я понятия не имею, кто он.
Избыток сна утомляет, он превращается в муку, бессонница же способна довести тебя до истерики.
Первое, к чему побуждает одиночество, – это разобраться с самим собой и со своим прошлым.
Стремясь к блаженству и бессмертию, люди фактически пытаются путем усовершенствования превратить себя в богов.
Битва не была бы честной, потому что у Питера было это преимущество. И он подал руку пирату, чтобы помочь ему встать повыше. И тут Крюк укусил его в руку. Не боль от укуса, а несправедливость совершенно обезоружила Питера.
Он стоял и смотрел на Крюка, не в силах поднять руку, в которой был нож. Каждый ребенок реагирует так же, когда он впервые в жизни встречается с несправедливостью. И никто никогда не в состоянии потом эту первую несправедливость забыть.
Бывало, помню, в дни моего ловеласничества я бросал женщин из-за пятна на чулке, из-за одного глупого слова, из-за нечищенных зубов, а тут я прощаю всё: жеванье, возню со штопором, неряшество, длинные разговоры о выеденном яйце. Прощаю я почти бессознательно, не насилуя своей воли, словно ошибки Саши — мои ошибки, а от многого, что прежде меня коробило, я прихожу в умиление и даже восторг. Мотивы такого всепрощения сидят в моей любви к Саше, а где мотивы самой любви — право, не знаю.
Если бы каждое выстраданное или брошенное сгоряча «чтоб ты сдох!» сбывалось, населения Земли здорово бы поубыло…
Привилегии красоты неизмеримы. Она действует даже на тех, кому, казалось бы, до нее и дела нет.
Как недоверчива любовь! Как странно
В ней вера с недоверьем сплетена!
В ней радость с горем бьются беспрестанно.