Мы любим благородных разбойников. Неблагородных — тоже, если у них хороший вкус и чувство юмора.
Он старался не дышать, не отсвечивать; он чувствовал, как в носу предательски щиплет, боялся моргнуть, стряхнув постыдную слезу, – и слеза побредет по щеке медленно, как напоказ… Мама была маленькой и жалкой. Он помнил ее другой. Веселой, шумной, неутомимой; мама была убежищем, а стала перекрестком на семи ветрах.
Расы, нации, народы – в этом мы одинаковы. Гром похвал, единственный упрек, и вот, забыв обо всем, мы схватываемся с упрекающим не на жизнь, а на смерть. Мы забыли о тех, кому доставили удовольствие. Если мы и апеллируем к ним, так только в качестве бойцов, способных выступить на нашей стороне.
Родина отреклась от нас. Да, это несправедливо. И что? Забыть родину трудно. Скажу больше: невозможно. Она всегда первая, даже в изгнании.
Это свойственно человеку. После острого тянет на кисленькое. После смерти — на смех.
Был барыш, стал кураж,
День вокруг божественный,
Ах, возьму на абордаж
Что-нибудь поженственней!
– Доброе утро. Вчера вы приглашали меня в гости. Я нагло решил воспользоваться…
– Правильно сделали. Наглость гармонизирует Вселенную.
Страшно ждать. Страшно бояться. А когда дождался, то уже не страшно.
Страх — лучшие в мире кандалы.
Люби кого хочешь... Но не спеши любить. Мир, в котором мы живем, плохо относится к торопыгам.
Свобода начинается со слова «нет», когда ты упрямо мотаешь головой, утираешь ледяной пот и встаешь один против всех.
Cлайд с цитатой