Делать всё с открытым сердцем — не самая хорошая идея. Сердце должно оставаться закрытым, так оно лучше функционирует.
Наши поступки — это итог нашей любви, это плод, который приносит любовь, а источник, корень, заключен в глубине наших сердец.
Делать всё с открытым сердцем — не самая хорошая идея. Сердце должно оставаться закрытым, так оно лучше функционирует.
Наши поступки — это итог нашей любви, это плод, который приносит любовь, а источник, корень, заключен в глубине наших сердец.
Элегантность заключается скорее в сердце и душе, чем во внешности, но нашими поступками и словами мы доказываем ее присутсвие в нас
Пусть Лора следует голосу своего сердца! Почему каждый наш поступок должен быть десять раз перевернут на сковороде рассудка, как блинчик?
А я говорю, что как святой и праведный не может подняться выше самого высокого, что есть в каждом из вас, так и злой и слабый не может пасть ниже самого низкого, что также есть в каждом из вас. И когда один из вас падает, он падает за тех, кто позади, чтобы те не споткнулись о камень. Да, но он падает из-за тех, кто впереди, кто, хоть и силен в ногах и проворен, все же не убрал камень с дороги.
Напиши всего пару строк. Напиши их только мне. И я переведу их на все земные языки, я сделаю их эпиграфом к каждой книге, я повторю их инеем на каждом окне, я напишу их облаками по небу, лезвием молчаливой любви я вырежу их на мягкой поверхности своего собственного сердца.
It were infinite enacted
In the Human Heart —
Only Theatre recorded
Owner cannot shut.
И даже самые дисциплинированные люди могут прибегнуть к разрушениям. В то время как другие пытаются восстановить мосты, используя более интимные тактики.
– Я ведь шел голодный, так что, сам понимаешь, на третий день сердце начало сдавать… Ну и вот, ползу я по круче, подо мной – обрыв, пропасть, пробиваю в снегу ямку, чтобы сунуть кулак, и на кулаках повисаю – и вдруг сердце отказывает. То замрет, то опять работает. Да неуверенно, неровно. Чувствую – помешкай оно лишнюю секунду, и я свалюсь. Застыл на месте, прислушиваюсь – как оно там, внутри? Никогда, понимаешь, никогда в полете я так всем нутром не слушал мотор, как в эти минуты – собственное сердце. Все зависело от него. Я его уговариваю – а ну-ка, еще разок! Постарайся еще… Но сердце оказалось первый сорт. Замрет – а потом все равно опять работает… Знал бы ты, как я им гордился!