Я смотрю на эти лица — кто кем стал теперь,
Десять лет назад десятый класс.
Каждый выходил в мир через собственную дверь,
Кто мог знать, что ждёт снаружи нас?
Я смотрю на эти лица — кто кем стал теперь,
Десять лет назад десятый класс.
Каждый выходил в мир через собственную дверь,
Кто мог знать, что ждёт снаружи нас?
Геометрией он [Лакид] занялся поздно; кто-то спросил: «Разве теперь время для этого?» — «Неужели еще не время?» — переспросил Лакид.
Тем, кто думает, что у них нет времени, чтобы тренировать свое тело, рано или поздно придется найти время, чтобы болеть.
Я всегда очень осторожно отношусь к ярлыкам неуспеваемости у учеников младших классов. Во многих случаях этим мальчикам просто нужно время, чтобы созреть.
— Что ее [жизнь] уничтожило?
— Время, просто время. Сейчас все умирает, все великие цивилизации погибли. Это не ночь, ведь звезды перегорели и погасли навсегда.
Любовь кончается не потому, что приелась, вернее, она приедается потому, что нас гложет нетерпение, нетерпение тел, которые знают, что обречены, но хотят жить, хотят в отведённый им срок испробовать все шансы, не упустить ни одной возможности, использовать по максимуму ограниченное, ускользающее, пошлое время, принадлежащее им, а значит, не могут любить никого, ибо все остальные кажутся им такими же ограниченными, ускользающими, пошлыми.
Я думал о времени, точнее, об утекающем в песок времени, о его необъятности, о том, каким тягучим и пустым может быть всего один час.