Виктор Пелевин. Шлем ужаса: Креатифф о Тесее и Минотавре

Я звонил и звонил. Линия была занята, и я в конце концов догадался, что она не освободится никогда. Но каждый раз, когда я набирал номер, я несколько секунд верил, что вот-вот услышу твой голос. Лозольда. Legalita. И эта надежда, это слепое замирание души, словно на лыжном разгоне перед прыжком с трамплина в туман, все то, что я успевал перечувствовать, пока циферблат возвращался на место, с тихим стрекотом накручивая последнюю цифру твоего фальшивого номера, опрокинутую бесконечность, — ведь это и было счастье. Восьмерка, два нежных устьица друг под другом, и невнятная линия кустов в пыльном окне…

0.00

Другие цитаты по теме

— Как ты нашёл мой номер?

— Это что-то вроде чат-рулетки. Кажется, это так называется? Только со звонками, — смущённо усмехается Тэхён. — Ты первый, кто не накричал на меня и поддержал разговор.

— И сколько раз ты вот так звонил незнакомым людям?

— Наверное… три, — задумчиво тянет Тэхён. — Да, примерно три тысячи раз.

Как и все в нашей жизни, любовь – это компромисс.

Любовь маскируется под нечто другое, пока её корни не достигнут дна души и недуг не станет неизлечимым. До этого момента мы сохраняем легкомыслие — нам кажется, мы всего-то навсего встретили забавное существо, и оно развлекает нас, погружая на время в веселую беззаботность. Только потом, когда выясняется, что никто другой в мире не способен вызвать в нас эту простейшую химическую реакцию, мы понимаем, в какую западню попали.

Любовь и смерть имели такую природу, что заниматься ими понарошку было невозможно. Не играло роли, верят ли участники процедуры в то, чем заняты, — важно было, что это действительно с ними происходит. Спариваться и умирать можно было только всерьез, хоть в домашнем уединении, хоть перед сотней камер на арене.

Любовь прекрасной женщины — это на самом деле всегда снисхождение. Потому что быть достойным такой любви просто нельзя.

Love grows in me like a tumor,

Parasites bent on devouring it's host.

I'm developing my sense of humor,

Till I can laugh at my heart between your teeth,

Till I can laugh at my face beneath your feet.

— Помнишь сказку про Аленький цветочек?

— Помню, — сказала я.

— Я только сейчас понял, в чем ее смысл.

— В чем?

— Любовь не преображает. Она просто срывает маски.

— Слушай, Затворник, ты все знаешь. Что такое любовь?

— А откуда ты знаешь это слово? — спросил Затворник.

— Когда меня выгоняли из социума, кто-то спросил, люблю ли я что положено. Я сказал, что не знаю.

— Гм... Как же это получше объяснить... Представь себе, что ты упал в воду и тонешь.

— А разве может быть так много воды?

— Может. Ну что — представил?

— Мм... Кажется, да.

— А теперь представь, что ты на секунду высунул голову, увидел свет, глотнул воздуха, и что-то коснулось твоих рук. И ты за это схватился и держишься. Так вот, если считать, что всю жизнь тонешь (а это так и есть), то любовь — это то, за что ты можешь ухватиться, чтобы не утонуть.

— А что же это может быть?

— Да все, что угодно. Хуже всего, если это кто-то другой — он может отдернуть руку и исчезнуть.

Люди уже столько веков сравнивают любовь с болезнью, что желающий высказаться на эту тему вряд ли сообщит человечеству радикально новое. Можно лишь бесконечно уточнять диагноз.

Who do you need? Who do you love?

When you come undone.

Who do you need? Who do you love?

When you come undone.