Дело серьезнее, чем я предполагал, — сказал он. — Я должен предупредить вас об этом, Уотсон, хотя наперед знаю, это только подстрекнет ваше стремление лезть туда, где есть шанс сломать себе шею.
Я не робкого десятка. Однако не считаться с угрожающей тебе опасностью — это скорее глупость, чем храбрость.
Помните, что говорит Дарвин о музыке? Он утверждает, что человечество научилось создавать музыку и наслаждаться ею гораздо раньше, чем обрело способность говорить. Быть может, оттого-то нас так глубоко волнует музыка. В наших душах сохранилась смутная память о тех туманных веках, когда мир переживал свое раннее детство.
(Помните, что Дарвин говорит о музыке? Он утверждает, что способность создавать её и наслаждаться ею появилась у людей задолго до того, как они обрели дар речи. Возможно, именно поэтому она так глубоко нас волнует. В наших душах до сих пор хранятся смутные воспоминания о тех туманных веках, когда мир был ещё совсем юным.)
Вы наделены великим талантом. Вы умеете молчать. Благодаря этой способности вы незаменимый товарищ.
(Человек с рассеченной губой)
Когда врач совершает преступление, он опаснее всех прочих преступников. У него крепкие нервы и большие знания.
— Значит, это не ваши агенты, а вы сами скоморошничаете и суете нос не в свое дело. Вы сами сознаетесь, что следили за мной. Зачем?
— Полноте, граф, вы ведь когда-то охотились на львов в Алжире.
— Ну так что?
— Позвольте вас спросить: зачем?
— Зачем? Ради спорта, ради сильных ощущений, ради риска.
— И, кроме того, вы хотели очистить страну от хищников?
— Совершенно верно.
— Теперь вам понятна моя цель?
Все же это ошибка — строить дедукцию до того, как получены достаточные данные. Незаметно для самого себя начинаешь их подгонять под свою схему.
– ... Мы должны идти, Холмс.
– Конечно, идите.
– А вы?
– А я полюбуюсь здесь видами. В одиночестве.
– В горах одному опасно.
– Не более, чем везде в нашем несовершенном мире.
Cлайд с цитатой