В нормальной человеческой душе должно оставаться несколько процентов её объёма — для сомнений, чтобы не было потом хаоса.
— Как ты думаешь, Феденька, а добрый человек может быть плохим? Например, трусом?
— Ну, трусость — область нравственная. Хороший человек преодолевает в себе чувство страха, свою физиологию, но может дрогнуть, если угроза очень страшная, и это уже будет не трусость, а...
— Я с вами не согласна, всё равно это будет трусость...
... главная причина — необоснованная уверенность в стопроцентной правоте. Почему старуха на костер под ноги Яну Гусу принесла вязанку хворосту? Потому что была уверена без достаточного основания. Я права, я чиста, а он дружит с сатаной.
— Федор Иванович, вы слишком афишируете своё отношение... И так все знают, что одежды у вас белые. Накиньте сверху что-нибудь.
— А вы не боитесь, что, когда придет время снять это что-нибудь, белых одежд там не будет?
Добродетель не должна путаться в ногах судьбы, когда судьба вершит великий закон справедливости.
... главная причина — необоснованная уверенность в стопроцентной правоте. Почему старуха на костер под ноги Яну Гусу принесла вязанку хворосту? Потому что была уверена без достаточного основания. Я права, я чиста, а он дружит с сатаной.
Доброта — это страдание, а иногда — труднопереносимое. Добрый порыв испытываешь главным образом тогда, когда видишь чужое страдание. И никакого эгоизма в добрых делах нет, а если есть, то это уже не добрые дела.
Радищев — не писатель, он — родоначальник и основоположник. С него начинается длинная цепочка российского диссидентства. Радищев родил декабристов, декабристы — Герцена, тот разбудил Ленина, Ленин — Сталина, Сталин — Хрущева, от которого произошёл академик Сахаров.
Cлайд с цитатой