Мы так устроены, что боимся уронить свой авторитет больше, чем совершить поступок, его реально роняющий.
Тебя смущал его чин? Я не осуждаю тебя. Мы все гнём перед ними спину. Поэтому так высок их авторитет.
Мы так устроены, что боимся уронить свой авторитет больше, чем совершить поступок, его реально роняющий.
Тебя смущал его чин? Я не осуждаю тебя. Мы все гнём перед ними спину. Поэтому так высок их авторитет.
Сойти за человека сведущего совсем нетрудно. Всё дело в том, чтобы тебя не уличили в явном невежестве. Надо лавировать, избегать затруднительных положений, обходить препятствия и при помощи энциклопедического словаря сажать в калошу других. Все люди — круглые невежды и глупы как брёвна.
Моей отличительной чертой всегда была склонность подвергать сомнению общепринятые взгляды, со скепсисом относиться к экспертам, не трепетать перед авторитетами.
Посмертных людей — меня, например, — хуже понимают, чем современных, но лучше слушают. Говоря точнее: нас никогда не поймут — и отсюда наш авторитет...
Никакое совместное действие невозможно без навязывания некоторому числу людей чужой воли, то есть без авторитета.
Авторитет — штука хорошая, но он хрупок, как стекло, а презрение липнет к человеку, как стригущий лишай.
Скрывая свои недостатки, лучше не станешь; наш авторитет выигрывает от той искренности, с которой мы признаем их.
Даже если на своих учителей полагается смотреть снизу вверх, все же не менее важно научиться подвергать их авторитет сомнению.