Перед законом на Земле все равны: «евреев гитлеровцы уничтожали», а аммонитян «евреи последовательно побеждали»?
Когда истина — не к месту и не ко времени, то теряет не истина, а ее глашатай. Ошибка — не всегда не то, но как бы не к месту и не ко времени...
Если бы Лермонтов жил в наше время,
чем бы занялся он в нашей стране?
До увольненья какое-то время,
он офицером служил бы вполне.
Геббельс говорил, а книги жгли, Хрущев говорил, а книги жгли, Сталин говорил, а книги жгли, Брежнев говорил, а Черных был отправлен в психушку, Лец и Зощенко были запрещены, и Ю. Домбровский был убит. Страницы с упоминанием генерал-лейтенанта Смушкевича и Мейерхольда были либо вырваны, либо подлежали заклеиванию. М. А. Булгаков: «в печку его... переписку с этим, с Каутским».
— Моим врагам не позавидуешь.
— Ты про 37 убийц, 14 экзопилотов, всю армию Конфедерации и Флот Смерти?
— Хах! А я популярна!
Вместо слова «свобода» в следующей сентенции ставлю слово «еда / сытость»: «еда и сытость — когда еда и сытость лишь некоторым, если сытость и еда всем, то сытость и еда исчезает / не имеет места». А как вам такая ложь: свобода бить детей — это когда свобода бить детей для некоторых, а если свобода бить детей каждому, то свобода бить детей исчезает, не имеет места?
С годами старые друзья могут превратиться в злейших врагов, тогда как враги почему-то не торопятся занять освободившееся место.
И если сделал гадость свой, то оправдаем, мол, «за дело», а у врагов нам интересен только факт. Себе мы простим все, а другим — ничего. «Себе мы — адвокаты, а другим — судьи».
Джентльмены, когда враг совершает ошибку, мы не должны прерывать его преждевременно.
Cлайд с цитатой