Сергей Шнуров

Кто-то печет булочки, а кто-то жарит кузнечиков. Я лично предпочитаю булочки, но совершенно спокойно отношусь к тем, кто с аппетитом, как я, булочки, уплетает жареных кузнечиков. К человеку, который готовит кузнечиков, у меня тоже нет никаких претензий. Это его дело. Не моё. Он же не пихает их мне в рот, вырывая из моих рук любимую булочку со взбитыми сливками. Проходя мимо его лавки, я ему улыбнусь. Просто так. Забавный тип. Я не считаю его лохом, идиотом, дебилом, петухом, мразью, извращенцем, гламурной тварью, продажной скотиной и т. д. Он просто жарит кузнечиков, которых я не ем. Даже этот странный для меня труд я уважаю просто потому, что так меня учили. Судя по комментариям, многих учили по-другому.

8.00

Другие цитаты по теме

Самое лучшее, что вы можете дать своему врагу – прощение; оппоненту – терпимость; другу – ваше сердце; ребёнку – хороший пример; отцу – уважение; матери – поведение, благодаря которому она будет гордиться вами; себе – уважение; всем людям – милосердие.

Самое лучшее, что вы можете дать своему врагу – прощение; оппоненту – терпимость; другу – ваше сердце; ребёнку – хороший пример; отцу – уважение; матери – поведение, благодаря которому она будет гордиться вами; себе – уважение; всем людям – милосердие.

Смешон я был бы, если бы сердился -

К тому же на тебя — по пустякам.

Еще смешней я был бы, осуждая

Поступки, не имеющие вовсе

Касательства ко мне.

When the rest want guns and a mouth full of gold.

I don't hate 'em, I still love 'em,

That's not me, I'm not judging,

Not below 'em, not above 'em.

Мне хотелось уважения, хотелось все делать правильно. Но ничего не вышло. Поэтому теперь я поступаю так, как чувствую.

И как я могу судить тебя?

Я такой же как ты, такая же тля,

И я так же, как ты, не понимаю этот мир,

Но есть одно но — я никого не убил.

Мы не должны разделять чужое мнение, но мы должны уважать его.

Самая естественная и самая наивная мысль, которая приходит человеку как бы из глубины его естества, — это мысль, что он не виновен. С этой точки зрения мы все подобны тому французскому мальчику, который в Бухенвальде упорно хотел подать жалобу писцу (тоже из числа заключенных), заносившему его имя в список узников. Жалобу? Писарь и его товарищи засмеялись: «Бесполезно, милый мой. Здесь жалоб не принимают». «Но видите ли, мсье, — говорил маленький француз, — у меня исключительный случай. Я не виновен!»

Вам может нравиться или не нравиться мой образ жизни, но мне это совершенно все равно: вы должны уважать меня, если хотите меня знать.

— Ты хотел принести в Эгельсбург мир.

— По меньшей мере, я стараюсь избегать битв.

— А я, по-твоему, к ним стремлюсь?

— Может, и нет, но так и будет. Олдермены не отступят. И вы закончите бойню, которую начали даны.

— Боюсь, что ты прав, кровопролитие очень возможно, пострадают невинные.

— Но решаете за нас вы.

— Скажем, я оставлю здесь своего человека, чтобы тот постарался добиться мира, того, кто может быть неугоден олдерменам, но любовь народа заставит их смириться. Назовем его, например, лордом-защитником. Он будет править здесь несколько лет, пока угроза не минует. Что скажешь, если это будешь ты?

— Я? Я не хочу здесь править.

— Очевидно, что ты пользуешься уважением у местных жителей, тебя слушаются, так почему бы нам не воспользоваться этим?

— Я не воспользуюсь их уважением.

— Даже, ради мира? Согласишься, сможешь вернуть былую Мерсию, ту которую усердно уничтожал Этельред.

— А если откажусь?

— Как сам сказал — будет бойня, но это уже будет твое решение.