В постели лежа, глядя в темноту,
Быть откровенным легче с тем, кто рядом,
Тут можно говорить начистоту.
Но мы молчим все дольше, все труднее…
Там, в небе, ветер строит на лету
И рушит облачные мавзолеи,
Не успокаиваясь ни на миг.
А мы лежим немея — не умея
Покинуть одиночества тупик,
Найти в душе, пока мы ещё мы живы,
Слова, что милосердны и не лживы, -
Или почти добры, почти правдивы.
Над этим миром, мрачен и высок,
Поднялся лес. Средь ледяных дорог
Лишь он царит. Забились звери в норы,
А я-не в счет. Я слишком одинок.
От одиночества и пустоты
Спасенья нет. И мертвые кусты
Стоят над мертвой белизною снега.
Вокруг — поля. Безмолвны и пусты.
Мне не страшны ни звезд холодный свет,
Ни пустота безжизненных планет.
Во мне самом такие есть пустыни,
Что ничего страшнее в мире нет.
Вся моя жизнь укладывалась в те разрозненные отрезки времени, которые удавалось провести в общественных местах. Мне казалось, что я брожу по вокзалу, а моего поезда все нет и нет. И словно один из тех призраков, которые поздней ночью спрашивают у пассажиров, когда отправляется «Полуночный экспресс», потерпевший крушение лет двадцать назад, я переходил из одного зала ожидания в другой, пока не наступал тот жуткий миг, когда закрывалась последняя дверь. Я покидал уютный мир чужих людей и подслушанных за день разговоров и оказывался на улице, где неизменный холод пронизывал меня до костей. Я сразу забывал, что такое свет, что такое тепло. Никогда, никогда больше не смогу я согреться.
Я одна живу отлично,
Все нормально в жизни личной,
И почти что не жалею,
Что не я твоя жена.
У меня свои заботы,
Плачу только по субботам.
И еще по воскресеньям.
И еще, когда одна.
Брошена. Короткое глупое слово. Можно тысячу раз читать об этом в книгах, тысячу раз думать, что не найти сюжета банальней. Это так… Но лишь до тех пор, пока не бросят тебя. А тогда можно до бесконечности говорить о банальности тусклому зеркалу, откуда бессмысленно глядят на тебя пустые погасшие глаза.
Девушка более одинока, чем юноша. Никого не интересует, что она делает. От неё ничего не ждут. Люди не слушают, что она говорит — разве если она очень красива...
С пылающим лицом стоял он в темном углу, страдая из-за вас, белокурые, жизнелюбивые счастливцы, и потом, одинокий, ушел к себе. Кому-нибудь следовало бы теперь прийти! Ингеборг следовало бы прийти, заметить, что он ушел, тайком прокрасться за ним и, положив руку ему на плечо, сказать: «Пойдем к нам! Развеселись! Я люблю тебя!..» Но она не пришла.
Ты знаешь,
Мне так тебя здесь не хватает.
Я снова иду по проспекту, глотаю рекламу,
Прохожих, машины сигналят, но не замечаю.
Держусь и опять спотыкаюсь.
Уж лучше домой, на трамвае,
На наших с тобою любимых местах.
Ты знаешь,
Погоду здесь не угадаешь,
От этого все как-то мельком -
Прогулки и мысли, стихи на коленках.
Прости, но я очень скучаю.
Все носится перед глазами.
Я должен, я буду, я знаю.
Вернувшись домой, я пытаюсь уснуть.
Тик-так…
Образовало время новый такт…
Случайная бемоль и два диеза…
На ночь возьму антракт,
Играя жизни пьесу…
Ворвется первой скрипкой день,
А вечером звучит виолончель,
Пока не оборвутся жизни струны!
Воспоминанье: скрип качель…
…сменило колесо фортуны.
Из детства раздается плачь,
И слезы скрипки — это канифоль!
Безжалостный смычок-палач
Уже исполнил в этой пьесе…
Свою роль…
И эта боль…
Она звучит мольбой!
Пока мурлычет старый патефон,
Я в мыслях все еще с тобой,
И жду звонка, в руке сжимая...
Телефон…
Cлайд с цитатой