Покаяние — это не обряд, это внутреннее состояние души. Греческое «метание» — это возвращение назад, к тому потерянному первообразу, которым человек был. Если хотите, возвращение к тому чистому детству в нашей жизни. В уставе нашей православной ежедневной жизни вечером нужно приносить покаяние за весь прожитый день.
— Когда существовала цензура, вам не говорили, что вы [в своих монологах] издеваетесь над российскими женщинами?
— Нет, никогда. Были, конечно, партийные дамы в своё время, которые считали, что я издеваюсь. У Михаила Михайловича Жванецкого был такой монолог, в котором женщина говорит: «Ду-ду-ду, топ-топ-топ, страна дрожит: то наши бабы на работу идут». И одна из таких дам пришла ко мне после концерта и сказала: «Где вы видели нашу женщину, чтобы «ду-ду, топ-топ, земля дрожит»? Это что вы издеваетесь?» На что я очень робко ей сказала: «Это вы не видите, потому что вы в машинах ездите, а я езжу в метро. Спуститесь в метро — и вы увидите таких женщин.
Я всегда тяготел к экзотическим животным — змеям, черепахам. А жаб любил с самого детства. Ведь у них такой «улыбчивый» разрез рта, замечательные глаза с серебристой или золотистой крапинкой — куда там человеческим! Очень миролюбивы и неторопливы — незаменимые качества для хорошего соседа.
— Какой круг вы считаете своим? Кто в этот круг входит?
— В этот круг входят простодушные люди разных совершенно специальностей. Учёные, технари, литераторы. Артистов минимум. Есть люди, которые смотрят на тебя, а сами видят свою селезёнку в этот момент, а есть люди, которые смотрят в мир, и их я люблю.
— Скажите, интриганство в актёрской среде, это, наверное, для вас особенно актуально?
— ... Меня очень любили, когда я не работала, не снималась. Меня очень жалели, любили, было много друзей. Странная вещь. Но когда пришёл успех, те же люди, которые в общем-то недоумевали, почему актриса, которая может что-то делать, не работает. В самые лучшие годы, когда не страшно приближение камеры, когда «всё могу». Когда в пике сила, энергия, лицо... когда нет ножниц, я не снималась. И все недоумевали. А потом те же люди, которые недоумевали, когда я много стала работать, начали говорить: «Что-то тебя много стало. Мелькаешь, мелькаешь...» Это, конечно, больно.
По-моему, человек должен оглядеться вокруг, понять, что сегодня носят — и применить, приспособить это к себе. А не просто напяливать на себя всё, что модно. Надо понимать, что ты сам отчасти мода. И для меня во всём так — и в политике, и в искусстве, и в телевидении. Все бегут смотреть сериал, а мне не хочется.
Откуда взять демократов-то в стране? Ну вот откуда? Как само понятие, оно очень привлекательно, и очень многие люди потянулись к нему, желая даже внутренне измениться. Но измениться они не могут, и тем более, когда начинают руководить, вы посмотрите, как разросся аппарат в правительстве, разросся аппарат у президента. В ЦК КПСС, в политбюро не было такого аппарата, по количеству даже людей, по дублированию функций и так далее, министерств, отделов и так далее. Люди те же самые, которые сидели на Старой площади, большинство и сидит на Старой площади. Они-то и не собирались быть демократами, они выполняют свою роль.
Cлайд с цитатой