Иногда русские за границей бывают слишком трусливы и ужасно боятся того, что скажут и как на них поглядят и будет ли прилично вот то-то и то-то? — одним словом, держат себя точно в корсете, особенно претендующие на значение. Самое любое для них — какая-нибудь предвзятая, раз установленная форма, которой они рабски следуют — в отелях, на гуляньях, в собраниях, в дороге...
... в катехизис добродетелей и достоинств цивилизованного западного человека вошла исторически и чуть ли не в виде главного пункта способность приобретения капиталов. А русский не только не способен приобретать капиталы, но даже и расточает их как-то зря и безобразно. Тем не менее нам, русским, деньги тоже нужны, — прибавил я, — а следовательно, мы очень падки на такие способы, как например рулетки, где можно разбогатеть вдруг, в два часа, не трудясь. Это нас очень прельщает; а так как мы и играем зря, без труда, то и проигрываемся!
Настоящий джентельмен, если бы проиграл и все свое состояние, не должен волноваться. Деньги до того должны быть ниже джентельменства, что почти не стоит о них заботиться. Конечно, весьма аристократично совсем бы не замечать всю эту грязь всей этой сволочи и всей обстановки. Однако же иногда не менее аристократичен и обратный приём, замечать, то есть присматриваться, даже рассматривать, например хоть в лорнет, всю эту сволочь: но не иначе как принимая всю эту толпу и всю эту грязь за своего рода развлечение, как бы за представление, устроенное для джентельменской забавы. Можно самому тесниться в этой толпе, но смотреть кругом с совершенным убеждением, что собственно вы сами наблюдатель и уж нисколько не принадлежите к ее составу. Впрочем, и очень пристально наблюдать опять-таки не следует: опять это уже будет не по-джентельменски, потому что во всяком случае зрелище не стоит большого и слишком пристального наблюдения. Да и вообще слишком мало зрелищ, достойных слишком пристального наблюдения для джентельмена.
Но ведь удовольствие всегда полезно, а дикая, беспредельная власть — хоть над мухой — ведь это тоже своего рода наслаждение. Человек — деспот от природы и любит быть мучителем.
Любопытно и смешно, сколько иногда может выразить взгляд стыдливого и болезненно-целомудренного человека, тронутого любовью, и именно в то время, когда человек уж, конечно, рад бы скорее сквозь землю провалиться, чем что-нибудь высказать или выразить, словом или взглядом.
... расчет довольно мало значит и вовсе не имеет той важности, которую ему придают многие игроки. Они сидят с разграфленными бумажками, замечают удары, считают, выводят шансы, рассчитывают, наконец ставят и – проигрывают точно так же, как и мы, простые смертные, играющие без расчету.
Рабской теории не терпите, а рабства требуете: «Отвечать и не рассуждать!» Хорошо, пусть так.
— Вы не трус? — Спросила она меня вдруг.
— Не знаю, может быть, и трус. Не знаю... Я об этом давно не думал.
... мелкая корысть и крупная корысть – не все равно. Это дело пропорционально. Что для Ротшильда мелко, то для меня очень богато.
Знаете ли вы невероятную вещь: я вас с каждым днём люблю больше, а ведь это невозможно. И после этого мне не быть фаталистом?
Cлайд с цитатой