Когда нам грустно, Бог посылает на землю ангела – человека, который придет и вытрет наши слезы…
Если бы ангелы играли в бильярд, ни одна звезда не осталась бы на месте.
Когда нам грустно, Бог посылает на землю ангела – человека, который придет и вытрет наши слезы…
— И еще мне хотелось сказать тебе, — добавил Азирафаэль, — на случай, если мы не выберемся из этой передряги… я всегда буду знать, что в сокровенных недрах твоей души есть искра добра.
— Ой, спасибо, — с горечью ответил Кроули. — Ой, утешил.
Азирафаэль протянул руку.
— Я рад нашему знакомству, — сказал он.
Кроули пожал ее.
— Ну, до следующего раза, — сказал он. — И… знаешь еще что, Азирафаэль…
— Что?
— Просто запомни, что я всегда буду знать — в сокровенных недрах твоей души ты в достаточной степени сволочь, чтобы стать достойным любви.
— Каково это, быть призраком?
— Не так уж и плохо. Постоянно чувствуешь пустоту и тоску, но я чувствовала тоже самое и при жизни.
В грусти становимся непомерно гордыми. Создаём видимость того, что ни в ком не нуждаемся, хоть нам так важна чужая рука на плече.
— Ты что такой... невесёлый?
— Грустно... солнца нет...
— Зато облака есть! Как может быть грустно-скучно, когда что-то есть? Есть облака и есть... есть дорога! Значит, можно идти по дороге с облаками!
Для того, чтобы сочувствовать чужому страданию, достаточно быть человеком, но для того, чтобы сочувствовать чужой радости, нужно быть ангелом...
— Грусть, печаль лирических песен перекликаются с характером Круга? Чего в нем больше — мажора или минора?
— Я, наверное, непоседа по жизни. Не люблю долго тосковать. Видеть в зеркале свою кислую мину скорее смешно, чем тоскливо. Чем больше смотрю на себя такого — тем веселее становится.