Александра Лисина. Слово Ишты. Книга 1

— Ну вот. Какая нехорошая леди… а вы, между прочим, мне едва не понравились! Я уже хотел назвать вас Королевой Бала!!

Я резко остановилась и повернулась к шуту, которому вдруг пришла в голову не слишком удачная мысль бодро шлепнуться на пол, поджав под себя ноги и скрестив их по-турецки.

— Кем?

— Королевой! Что, передумали? — хитро прищурился он, но мне уже было не до шуток. Неторопливо вернувшись, я присела, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и, позволив платью белоснежным цветком распластаться по красивому паркету, тихо сказала:

— Не стоит меня так принижать, господин шут. И не нужно присваивать мне недостойных званий. У Тим-Тима неприлично отвисла челюсть.

— Что?!!

— Каждая женщина в душе своей — королева, — так же тихо сказала я. — Поэтому, называя леди королевой всего одной ночи, вы, господин шут, рискуете ее смертельно оскорбить. Надеюсь, вы понимаете, почему?

Он ошарашено моргнул и не нашелся, что возразить. Только и спросил растеряно:

— Ну… прямо-таки и смертельно?

Я хищно улыбнулась, на мгновение вернувшись в недобрый образ Фантома, и вкрадчиво спросила:

— Разве вы не знаете, господин шут, что женщины по природе своей гораздо более опасные существа, чем мужчины? И разве никогда не замечали, что порой от хлесткой пощечины вас спасает только белая перчатка?

Под моим тяжелым взглядом он странно вздрогнул, отполз назад и уставился, как кролик на удава. Даже побледнел слегка под гримом, хотя, может, мне и почудилось.

— П-почему перчатка? И почему именно белая?

— Чтобы не запачкаться, — серьезно ответила я.

0.00

Другие цитаты по теме

Любопытство — естественное свойство человеческой натуры. Человек, утративший способность интересоваться новым, перестает быть интересным сам.

Просто иногда, чтобы добиться своего, не надо демонстрировать силу, Фаэс, — совсем тепло улыбнулась я. — Ты, может, об этом не задумывался, но, поверь, наша истинная сила — в нашей слабости. Каждая женщина знает об этом с рождения. Так что ты не ударишь меня, Фаэс. Ты больше никогда на меня даже не замахнешься. И сам это знаешь, верно?

Иногда не нужно быть магом, чтобы видеть, кто перед тобой: честный человек или подлец, благородный эрхас или последний негодяй. Для этого достаточно просто посмотреть в глаза. Говорят, они — зеркало души. И в них, как в зеркале, можно увидеть свое собственное отражение.

Я училась. Занималась понемногу всем, что было на тот момент доступно и что родители считали — нужно непременно знать молодой девушке. Рисовала, танцевала, немного пела… все, как обычно. И только одним, пожалуй, отличалась от своих сверстниц…

— Любопытством? — предположил король.

— Именно. Оно-то и привело меня в один прекрасный момент на одну высокую крышу, с которой начались все мои трудности.

— Почему на крышу? — удивился он, деликатно отщипнув еще одну ягоду.

— Мне было интересно, — криво улыбнулась я. — Интересно побывать на самом краю, понимаете? Когда стоишь очень высоко, когда никого рядом нет, когда кончики пальцев уже висят над пропастью, но при этом ты неожиданно понимаешь: вот она, настоящая свобода. Перед тобой лежат все пути. Все дороги, от самой страшной, ведущей на голый асфальт, до самой невероятной, о которой даже и мечтать нельзя… один шаг решает все. Одно движение способно изменить целую жизнь. Или оборвав ее, не дав толком даже начаться, или же… сделать ее совсем иной.

— Барс, кыш, — тут же шикнула я, спихивая шейри на пол.

Лин, лениво зевнув, так же лениво сполз и обошел по кругу замершего на пороге гостя.

— Есть нельзя — невкусный, — серьезно сказала я, посмеиваясь про себя над непередаваемым выражением лица этого самого «гостя». — Когти точить нельзя — неудобный. Зубы чесать нельзя — хрупкий. И метить нельзя тоже — обидится.

Знаете, господин шут, есть такое мнение, что дураки не знают о своей ущербности, поэтому прилюдно называть себя болваном может только очень умный человек. А уж о том, что из-под такой удобной маски вы имеете возможность в глаза сказать неприглядную правду даже королю, не стоит даже вспоминать… впрочем, как вам угодно, сударь. Если вы желаете, я больше не стану вас так называть.

Оскорбленная женщина пойдет на все, чтобы отомстить. Ее не сдержат ни моральные терзания, ни угрызения совести, ни мнимые условности и приличия. Это у вас, мужчин, существует кодекс чести или что-то в этом роде. А женщина, которую уязвили по-настоящему, не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить врага.

Ошибки совершают все, — сказал мне тогда Ас. — И каждый за свою жизнь хотя бы раз ошибался. Ты пока еще учишься, сестра. И учишься хорошо. Но ты не должна забывать, что мастер — это не тот человек, который совсем не умеет ошибаться. Мастер — это тот, кто умеет вовремя остановиться и исправить последствия своих ошибок.

Это самое оскорбительное для женщины, когда ее красота вызывает у мужчины самые непристойные желания.

Знаешь, это очень заманчиво — внезапно одеться во все белое, поднять над головой яркое знамя победы, гордо выпятить грудь и провозгласить себя новым мессией. Так заманчиво, что даже страшно. Но, к сожалению, цвет знамени еще не означает чистоту помыслов, а уродливая физиономия вовсе не говорит о том, что ее обладатель — форменный мерзавец. К несчастью, жизнь не бывает черно-белой, Риа. В ней нет только хороших и только плохих. На самом деле, в ней крайне редко встречаются законченные злодеи и почти святые. В каждом можно найти и то, и другое. Конечно, мы стремимся стать лучше, стараемся сдерживать своих демонов, боремся с ними, упорно движемся вперед. Мы словно бы всю жизнь идем по лезвию ножа. Между Светом и Тьмой. Между хорошим и плохим. Между Айдом и Алларом. Это как... качели, Риа. Как смертельно опасный трюк, исполняемый на краю пропасти. Один неверный шаг, и ты скатишься в какую-то одну сторону. Или вознесешься, или же снова упадешь.