Но я предупреждала вас, что я живу в последний раз. Не ласточкой, не кленом, не тростником, не звездой, не родниковою водой, не колокольным звоном. Не стану я людей смущать и сны чужие навещать неутоленным стоном.
Кино — это театр для бедных.
Но я предупреждала вас, что я живу в последний раз. Не ласточкой, не кленом, не тростником, не звездой, не родниковою водой, не колокольным звоном. Не стану я людей смущать и сны чужие навещать неутоленным стоном.
Так к стихии смерти отнесёшься мудро?
Из конца – в начало по Весам пройдёшь.
Не тревожит полночь, если знаешь: утро
Вновь разбудит солнцем. Вечно ты живёшь!
О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши...
— Я смерти не боюсь, любезный!
— Правда? А я боюсь. Моя жена умерла. Раковая опухоль. И в скорби я постигал смерть. Из той бездны ни мужчинам, ни женщинам возврата нет.
— И вам не хочется увидеть ее? Не хочется вернуть к жизни?
— Она живет. На небесах. А когда бездна поглотит и меня — мы снова будем вместе.
Сомневаюсь, что им есть какое-то дело до нас. В конце концов, для них время остановилось в момент смерти.
Мне кажется, важно не как я представляю себя по ту сторону, а что я в принципе представляю себе жизнь после смерти. Главная интуиция в том, что жизнь здесь на земле и там связаны общим корнем и вне этого корня жизни либо нет, либо она лишена смысла.
— Боже, выглядит безопасно.
— Собираешься и дальше гундеть, только потому что ты умерла на целых пять секунд?
— Чувак. Да ладно.
— Некоторые люди умирают, типа, навсегда! И ты видела, чтобы кто-то жаловался?
— Эм...
— Правильно. Они либо мирятся с этим и затыкаются, либо становятся призраками.
— Хочешь сказать, мне стоит... стать призраком?
— Ага, лови момент...