Кончается мой день земной.
Встречаю вечер без смятенья,
И прошлое передо мной
Уж не отбрасывает тени —
Той длинной тени, что в своем
Беспомощном косноязычьи,
От всех других теней в отличье,
Мы будущим своим зовем.
Кончается мой день земной.
Встречаю вечер без смятенья,
И прошлое передо мной
Уж не отбрасывает тени —
Той длинной тени, что в своем
Беспомощном косноязычьи,
От всех других теней в отличье,
Мы будущим своим зовем.
Он ходит с женщиной в светлом, —
Мне рассказали.—
Дом мой открыт всем ветрам,
Всем ветрам.
Они — любители музык —
В девять в курзале.
Стан ее плавный узок,
Так узок...
Я вижу: туманный берег,
В час повечерья,
Берег, холмы и вереск,
И вереск.
И рядом с широким фетром
Белые перья...
Сердце открыто ветрам,
Всем ветрам!
Прямо в губы я тебе шепчу — газэлы,
Я дыханьем перелить в тебя хочу — газэлы.
Ах, созвучны одержимости моей — газэлы!
Ты смотри же, разлюблять не смей — газэлы.
Расцветает средь зимы весна — газэлой,
Пробудят и мертвого от сна — газэлы,
Бродит, колобродит старый хмель — газэлы, -
И пою тебя, моя газель, — газэлой!
Я не люблю церквей, где зодчий
Слышнее Бога говорит,
Где гений в споре с волей Отчей
В ней не затерян, с ней не слит.
Как упоительно неярко
На плавном небе, плавный, ты
Блеснул мне, благостный Сан-Марко,
Подъемля тонкие кресты!
Пять куполов твоих — как волны...
Их плавной силой поднята,
Душа моя, как кубок полный,
До края Богом налита.
С пустынь доносятся
Колокола.
По полю, по сердцу
Тень проплыла.
Час перед вечером
В тихом краю.
С деревцем встреченным
Я говорю.
Птичьему посвисту
Внемлет душа.
Так бы я по свету
Тихо прошла.
«Будем счастливы во что бы то ни стало…»
Да, мой друг, мне счастье стало в жизнь!
Вот уже смертельная усталость
И глаза, и душу мне смежит.
Вот уж, не бунтуя, не противясь,
Слышу я, как сердце бьет отбой,
Я слабею, и слабеет привязь,
Крепко нас вязавшая с тобой.
Вот уж ветер вольно веет выше, выше,
Все в цвету, и тихо все вокруг, —
До свиданья, друг мой! Ты не слышишь?
Я с тобой прощаюсь, дальний друг.
Люблю тебя в твоём просторе я
И в каждой вязкой колее.
Пусть у Европы есть история, -
Но у России: житие.
В то время, как в духовном зодчестве
Пытает Запад блеск ума,
Она в великом одиночестве
Идет к Христу в себе сама.
Сегодня с неба день поспешней
Свой охладелый луч унес.
Гостеприимные скворешни
Пустеют в проседи берез.
В кустах акаций хруст, — сказать бы:
Сухие щелкают стручки.
Но слишком странны тишь усадьбы
И сердца громкие толчки...
Да, эта осень — осень дважды!
И то же, что листве, шурша,
Листок нашептывает каждый,
Твердит усталая душа.
Сквозь всё, что я делаю, думаю, помню,
Сквозь все голоса вкруг меня и во мне,
Как миг тишины, что всех шумов огромней,
Как призвук, как привкус, как проблеск во тьме, -
Как звёздами движущее дуновенье, -
Вот так ворвалась ты в моё бытиё, -
О, радость моя! О, моё вдохновенье!
О, горькое-горькое горе моё!
Оказывается, летать – это просто. Нужно только оттолкнуться от краев постели и через мгновение оказаться где-то рядом с тобой.
Как и всякий ребенок, она нуждалась в простом повторении простых вещей. Детский мир – он ведь очень древний, примитивный, плоский. Три простодушных слона, перетаптывающихся на огромной черепахе. Мерное вращение целой вселенной вокруг одной неподвижной колыбели.