Не оправдываю. Не осуждаю. Я понимаю.
Слишком поздно. Всегда было, всегда будет.
Не оправдываю. Не осуждаю. Я понимаю.
Мой отец был часовщиком. Он бросил свое ремесло, когда Эйнштейн открыл относительность времени.
Чудеса — события, которых практически не может случиться, как кислород стать золотом. Я мечтал увидеть такое событие, но, когда оно состоялось, я его не заметил. Мириады клеток борются за право сотворить новую жизнь из поколения в поколение. И, наконец, происходит. Твоя мать влюбляется. В Эдварда Блэйка — Комедианта, которого имеет все основания ненавидеть. И из этого противоречия, вопреки вероятности, возникает жизнь. Это Ты. И только Ты. Неповторимая. Выделить столь особую форму из всего этого хаоса. Это как сделать из кислорода золото. Чудо.
— Она была беременна... И ты застрелил ее.
— Да, верно. Знаешь что, ты все видел. Ты мог пулю разложить на атомы, испарить пистолет и бутылку в снежинки превратить, но ты этого не сделал. Тебе на самом деле плевать на человечество.
Я устал от Земли. Люди. Мне надоело путаться в хитросплетениях их жизней. Они утверждают, что трудятся, чтобы построить рай. Но их рай населен кошмарами. Возможно, мир никто и не создает. Возможно, никто ничего не создает. Часы без часовщика.
Я бы сказал, что эти символические часы столь же полезны для интеллекта, как фотография кислорода для утопающего!