Мой отец был часовщиком. Он бросил свое ремесло, когда Эйнштейн открыл относительность времени.
Слишком поздно. Всегда было, всегда будет.
Мой отец был часовщиком. Он бросил свое ремесло, когда Эйнштейн открыл относительность времени.
Чудеса — события, которых практически не может случиться, как кислород стать золотом. Я мечтал увидеть такое событие, но, когда оно состоялось, я его не заметил. Мириады клеток борются за право сотворить новую жизнь из поколения в поколение. И, наконец, происходит. Твоя мать влюбляется. В Эдварда Блэйка — Комедианта, которого имеет все основания ненавидеть. И из этого противоречия, вопреки вероятности, возникает жизнь. Это Ты. И только Ты. Неповторимая. Выделить столь особую форму из всего этого хаоса. Это как сделать из кислорода золото. Чудо.
— Она была беременна... И ты застрелил ее.
— Да, верно. Знаешь что, ты все видел. Ты мог пулю разложить на атомы, испарить пистолет и бутылку в снежинки превратить, но ты этого не сделал. Тебе на самом деле плевать на человечество.
Я устал от Земли. Люди. Мне надоело путаться в хитросплетениях их жизней. Они утверждают, что трудятся, чтобы построить рай. Но их рай населен кошмарами. Возможно, мир никто и не создает. Возможно, никто ничего не создает. Часы без часовщика.
Я бы сказал, что эти символические часы столь же полезны для интеллекта, как фотография кислорода для утопающего!
— Что стало с американской мечтой?
— Что стало с американской мечтой?! Она стала явью. Разуй глаза...