— Чем занимаешься?
— Наукой. Тебе не понять.
— Чем занимаешься?
— Наукой. Тебе не понять.
— ... А что произошло?
— Я не уверен. Это включает ту часть социальной жизни, которую я никогда не мог понять.
— Это которую из них?
— Вообще-то было бы неплохо хоть раз не слышать жалобы Шелдона по поводу моей праздничной стряпни.
— Извини, но каждый год ты готовишь ужасную еду и каждый год ты выслушиваешь мои недовольства, традиции для тебя вообще ничего не значат!
— Как по мне, так это все пустая трата времени.
— Помогать женщинам?
— Вообще помогать.
— А я могу задать вам личный вопрос?
— Конечно.
— Вот вы вроде такой же, как я. И как вы смогли заполучить такую девушку, как Пенни?
— А? Ну знаете... Я просто был собой.
— Я тебя умоляю. Я расскажу вам, как он этого добился: неуклонно и неустанно клянчил. Изъясняясь урологическими терминами, он был лекарственно-устойчивым стафилококком, а она уретрой, которая не смогла ему противостоять.
— Позволь угадаю — тебе это не нравится?
— С чего бы начать..
— Ну ты же у нас малохольный, тебе лучше знать.
— Ну и как я?
— Э... Что конкретно ты имеешь в виду, скажи мне?
— Да. Я немножко вспотел, или мне кажется?
— Да нет, что ты, темные пятна в виде полумесяцев у тебя подмышками это отлично скрывают, поверь мне.
— Не понимаю, почему мне на встрече лучше молчать?
— Потому что твоя речь вызывает у людей бешенство.
— Значит, Пи до восьмидесятого знака ты наизусть помнишь, а распознать сарказм не можешь?
— А где здесь связь вообще?
— Хочешь, сделаю тебе чай?
— Чай нужен, когда я расстроен, а я не расстроен. Университет заставляет меня работать с Крипке. Я в гневе!
— То есть... какао?
— Да, какао!
— Спасибо за приглашение, но я вынужден отказаться. Не думаю, что мне это интересно.
— Да брось, Шелдон, будет весело!
— То же самое ты говорил про фильм «Зеленый фонарь». И это была твоя ошибка длиной в 114 минут.