Валерия Сидельникова

Закрылась.

Грохот закрывающейся двери эхом разошелся по высоким сводам, доселе наполненного солнечным светом, замка.

В полумраке постепенно сгущался туман, огибая препятствия, он тянулся к постаменту с пульсирующим энергией сердцем, обжигая его ледяным прикосновением.

Сердцебиение замедлилось, мир вокруг застыл на мгновение, сокровище посреди зала задрожало, движимое изнутри странной силой, несущей разрушение и дисбаланс.

Громкий стон сорвался с розоватых губ девушки, испытавшей невыносимую боль в области груди.

Она закрылась.

Но слишком поздно.

0.00

Другие цитаты по теме

Меня душила такая невыносимая тоска, слезы струились потоком по щекам, а от боли в груди хотелось лезть на стены, нечеловечески крича. Всё вокруг окрасилось в черный цвет, смешавшись со светом, излучаемым моей душою; чувства, притухшие на мгновенье, издали хлопок, взорвавшись где-то внутри грудной клетки. Чувствуя внутреннее кровотечение, отплевываясь кровью, я добавляю в этот коктейль алый цвет и провожу дрожащим пальцем по осколкам этих чувств, содрогаясь от каждого неравномерного стука в груди и сдерживая желание разорвать свое сердце к чертям.

И я ощутил чертовски неприятную боль в груди, сквозная рана на месте моего сердца сквозила холодом и не давала глубоко вдохнуть. Я был подавлен, опустошен и разбит. И никто не был в состоянии вытянуть меня на свет, ведь никого и не существовало вокруг. Осознание собственного одиночества настолько сильно ранило, что сводило с ума и приглашало зайти в одно купе со Смертью. Такие жалкие люди, как я, не достойны жизни. Но, увы, я все еще жив...

Больше никогда не позволю себе слабость говорить первым о своих чувствах. К сожалению, впоследствии это приносит только боль.

Боль эхом отразилась от хрустального свода прекрасного замка, стены затрещали от резкого импульса, вырвавшегося из ее раненой груди, но глаза оставались холодными, наполненными тихой грустью и поздним озарением. Апатия навалилась на плечи, она, не в силах выдержать этого груза, упала посреди разрушенного, наполненного светом зала. Находясь под чарами безумного безразличия и совсем потеряв способность здраво мыслить, она направляет свой светлый взор на открывшееся над головой прозрачно-голубое ночное небо. Капли слез, ранее пролитых в этом священном месте, наблюдают за ней сверху, обрамленные ярким звездным светом, кружат в масштабном танце меланхолии, так и норовя сорваться вниз, коснуться ее щек, пробежать по светлому подбородку и вновь вернуться на небосвод. Желание продолжать начатое, бороться за собственный мир тают на глазах, словно снежинка в руках, как и желание жить. Так, сжавшись в комочек посреди огромного, светлого и холодного мира, она с немой печалью в глазах отдалась черной, страшной апатии, пожравшей ее нежную израненную душу.

Было в буквальном смысле стыдно за свои чувства,

За свое беспокойное сердце, влюбленно и трепетно относящееся к человеку,

Который выражал свою любовь совершенно иначе,

И я не видела этого,

И продолжала накручивать свои мысли в затейливые спирали в моей голове вместе с темными прядями, ниспадающими на мокрое лицо.

Я требую слишком много от бесстрастного мечтателя, коим он себя называет,

И мне так больно

И так стыдно,

Так жаль,

Что я снова и снова умираю от мысли остаться нелюбимой и

Одинокой.

И я ощутил чертовски неприятную боль в груди, сквозная рана на месте моего сердца сквозила холодом и не давала глубоко вдохнуть. Я был подавлен, опустошен и разбит. И никто не был в состоянии вытянуть меня на свет, ведь никого и не существовало вокруг. Осознание собственного одиночества настолько сильно ранило, что сводило с ума и приглашало зайти в одно купе со Смертью. Такие жалкие люди, как я, не достойны жизни. Но, увы, я все еще жив...

Боль эхом отразилась от хрустального свода прекрасного замка, стены затрещали от резкого импульса, вырвавшегося из ее раненой груди, но глаза оставались холодными, наполненными тихой грустью и поздним озарением. Апатия навалилась на плечи, она, не в силах выдержать этого груза, упала посреди разрушенного, наполненного светом зала. Находясь под чарами безумного безразличия и совсем потеряв способность здраво мыслить, она направляет свой светлый взор на открывшееся над головой прозрачно-голубое ночное небо. Капли слез, ранее пролитых в этом священном месте, наблюдают за ней сверху, обрамленные ярким звездным светом, кружат в масштабном танце меланхолии, так и норовя сорваться вниз, коснуться ее щек, пробежать по светлому подбородку и вновь вернуться на небосвод. Желание продолжать начатое, бороться за собственный мир тают на глазах, словно снежинка в руках, как и желание жить. Так, сжавшись в комочек посреди огромного, светлого и холодного мира, она с немой печалью в глазах отдалась черной, страшной апатии, пожравшей ее нежную израненную душу.

Она подняла на него свои кристально чистые, кричащие от боли, изумрудные глаза и невольно всхлипнула, в попытке взять себя в руки, но каждая мысль, приходившая в ее светлую голову отдавалась глухой болью в груди, не позволяя этому случиться. Он безучастно продолжал смотреть на подрагивающие нежные плечи, на вздымающуюся от глубоких вздохов грудь, на порозовевшие от гнева или горечи щеки, на резкие покусывания нижней губы, ставшей оттого совсем алой и прекрасно припухшей. Она манила к себе всем своим существом, желание прильнуть к припухшим губам и провести пальцем по мокрым ресницам было таким невыносимым, что буквально причиняла ему физическую боль. Борясь с самим собой, он сжал кулак, собрав в него всю свою волю и с усилием оторвал взгляд от любимого лица, обрамленного смертельной печалью.

— Мы не можем быть вместе, — выдавил он из себя, чувствуя, как ком подползает к горлу. Она с надеждой взглянула на него, приоткрыв рот в попытке задать вопрос, сводивший с ума их обоих в равной степени, но он опередил ее, резко и безжалостно проводя пятью словами по открытой, обнаженной душе девушки. — Нет, я не люблю тебя.

Было в буквальном смысле стыдно за свои чувства,

За свое беспокойное сердце, влюбленно и трепетно относящееся к человеку,

Который выражал свою любовь совершенно иначе,

И я не видела этого,

И продолжала накручивать свои мысли в затейливые спирали в моей голове вместе с темными прядями, ниспадающими на мокрое лицо.

Я требую слишком много от бесстрастного мечтателя, коим он себя называет,

И мне так больно

И так стыдно,

Так жаль,

Что я снова и снова умираю от мысли остаться нелюбимой и

Одинокой.

Она подняла на него свои кристально чистые, кричащие от боли, изумрудные глаза и невольно всхлипнула, в попытке взять себя в руки, но каждая мысль, приходившая в ее светлую голову отдавалась глухой болью в груди, не позволяя этому случиться. Он безучастно продолжал смотреть на подрагивающие нежные плечи, на вздымающуюся от глубоких вздохов грудь, на порозовевшие от гнева или горечи щеки, на резкие покусывания нижней губы, ставшей оттого совсем алой и прекрасно припухшей. Она манила к себе всем своим существом, желание прильнуть к припухшим губам и провести пальцем по мокрым ресницам было таким невыносимым, что буквально причиняла ему физическую боль. Борясь с самим собой, он сжал кулак, собрав в него всю свою волю и с усилием оторвал взгляд от любимого лица, обрамленного смертельной печалью.

— Мы не можем быть вместе, — выдавил он из себя, чувствуя, как ком подползает к горлу. Она с надеждой взглянула на него, приоткрыв рот в попытке задать вопрос, сводивший с ума их обоих в равной степени, но он опередил ее, резко и безжалостно проводя пятью словами по открытой, обнаженной душе девушки. — Нет, я не люблю тебя.