— Смотри на все с оптимизмом. Мы молоды, у нас есть все время в мире... — она вскинула гаечный ключ на плечо.
— Пойдем колбаситься.
— Он меня правда защитит?-спросил Лобсанг, надевая пробковый шлем.
— Вряд ли. Но когда найдут твою голову, тебя хотя бы можно будет опознать.
— Может, это особый ворон; Такие живут в Низменностях. Горные вороны каркают, а не квакают. Чем же мы его так заинтересовали?
— Как-то... странно размышлять о том, что тебя преследует какая-то птица...
— Вот доживешь до моего возраста, тоже начнешь поглядывать в небеса и шарахаться от всяких птичек...
— Все, что случилось, остается случившемся.
— Это что еще за философия?
— Единственная, которая работает.
— Ты стал бы разрывать кого-нибудь на части ради конфеты с кофейной начинкой?
— С кофейным зернышком сверху или просто с начинкой?
— Без кофейного зернышка, как мне кажется.
— Нет, не стал бы.
Грим на её утонченное фарфоровое личико наносил клоун. Причем слепой. И в боксерских перчатках. В полном тумане.
Грим на её утонченное фарфоровое личико наносил клоун. Причем слепой. И в боксерских перчатках. В полном тумане.
Я хочу сказать, иногда ты смотришь на вселенную и начинаешь думать: «А как же я?», и слышишь, как вселенная отвечает тебе: «А что ты?»
Хорошо известный в любом учреждении закон гласит: если хочешь, чтобы работа была выполнена, поручи ее тому, кто и так уже занят по уши.
Дерево, которое было хорошим деревом и вело чистую, честную и гладкоствольную жизнь, может рассчитывать на жизнь после смерти. Прожив поистине зеленую жизнь, в конце концов оно перевоплотится в пять тысяч рулонов туалетной бумаги (основной догмат первой древесной религии Плоского мира).
Cлайд с цитатой