Всегда улыбаясь, я была любезной со всеми. Если к окружающим хорошо относиться, то они многое прощают.
Мне кажется, что сколько бы друзей у меня не появилось, общительнее я не стала, потому что в одиночестве я почему-то чувствую себя спокойнее.
Всегда улыбаясь, я была любезной со всеми. Если к окружающим хорошо относиться, то они многое прощают.
Мне кажется, что сколько бы друзей у меня не появилось, общительнее я не стала, потому что в одиночестве я почему-то чувствую себя спокойнее.
Я хочу такой скромной, убийственно-простой вещи: чтобы, когда я вхожу, человек радовался.
Согласен: у меня нет ни воображения, ни чувства юмора. Я обыкновенный практичный человек и ясно вижу всё лишь в пределах длины собственного носа. К счастью, он у меня довольно большой.
Я боюсь смерти, потому что у меня есть желания. Пока есть желания, человек боится смерти. А когда желаний нет — перестает.
В детстве мы все словно ходим по воде, по обманчиво гладкой и плотной поверхности озера, и нам знакомо то странное чувство, что в любую секунду можно вспороть эту гладь и уйти в глубину, затаиться там и исчезнуть для всех так, словно тебя никогда и не было.
Я пялился в унылость собственных дней. Мне тоже нужно было пройти ужасно долгий путь.
Во мне теперь очень тихо и пусто — как в доме, когда все ушли и лежишь один, больной, и так ясно слышишь отчетливое металлическое постукивание мыслей.