Мой альтер-эго. Я пишу
Тебя, как это _мне_ угодно.
Я демиург, ты — аватар,
Забава для разминки мозга.
И... ниже пояса удар,
И в челюсть — и считаешь звёзды,
И ловишь судорожно ртом
Куда-то вдруг скипнувший воздух...
Ты мой душевный перелом,
А гипс мне сняли слишком поздно,
Ты сросся криво. И теперь
От рая и до преисподней
Я всё хромаю на тебе...
... Но ты меня — правдоподобней.
Он часто шутил по поводу своей творческой продуктивности и называл её самой безобидной формой трусости: пока работаешь, тебе не надо смотреть жизни в глаза.
Жизнь превратилась для меня в горький напиток, а мне еще приходится принимать его медленно, по счету, как капли...
Из интервью:
— У вас никогда не было ощущения, которое часто мучает молодых писателей, — что все уже названо и писать после Шекспира вообще нет смысла?
— Нет. Это говорит о скудости души, о малодушии. В каком-то смысле до меня ничего не было! Я родилась, и это моя вселенная. Я умру, со мной она закончится. Нельзя говорить, что есть семь нот — и уже все сыграно. Тогда иди водить автобус. А зачем водить автобус, до тебя же водили? Чем более ты душевно богат и разнообразен, тем больше к тебе приходит слов. Ты же их не на аркане цепляешь, они сами в тебя вливаются, когда ты открыт и когда ты хочешь этого.
Человек из мертвого камня сделает статую – и гордится потом, если работа удалась. А поди-ка из живого сделай еще более живое. Вот это работа! Это то, что я ждал много лет. Много лет я ждал этого случая.
Я родился в больнице Ротонда 5 июня 1932 года. В тот день родилось 22 ребенка: 13 из них выжило. Как любой человек иногда я остро ощущаю своё одиночество, даже посреди людской толпы. И часто теряю надежду установить с ними контакт, который необходим для творческого настроя писателю или художнику. Это чувство внезапно окутывает меня, словно черная туча отрезает меня от других, как смерть...
Я лежу в кресле, а моя левая нога отстукивает новый ритм времени! Теперь я могу расслабиться и насладиться самим собой. Я был умиротворен и счастлив...
Я мог бы быть. Достаточно. Уже
Довольно сказано — я мог, но всё же не был.
Я не вписался с ходу в твой сюжет,
А мне хватило бы абзаца, мне бы
Хватило пары строчек под финал:
Мол, а потом они исчезли вместе.
Наверное, только в ресторане можно отрезать от бифштекса жир, если вы его не едите, а вот в жизни сладкое и горькое часто идут в комплекте.
Пробита грудь, как сталью, сентябрём,
Кровь превратилась в листья под ногами.
И я твержу себе: мы не умрём,
Пока хоть кем-то наконец не станем.
Cлайд с цитатой