Никогда не смирюсь, что настанет день и все съежится до нуля – любовь, стихи, гладиолусы. И в конце нас просто набьют грязью, как дешевые тако.
Иногда просто опускаешься на дно ужаса, задираешь лапки – а все равно никак не сдохнешь.
Никогда не смирюсь, что настанет день и все съежится до нуля – любовь, стихи, гладиолусы. И в конце нас просто набьют грязью, как дешевые тако.
Иногда просто опускаешься на дно ужаса, задираешь лапки – а все равно никак не сдохнешь.
Мои личные дела оставались все так же плохи и беспросветны, что и раньше.
Можно сказать, они были такими с дня рождения. С одной лишь разницей — теперь я мог время от времени выпивать, хотя и не столько, сколько хотелось бы.
Выпивка помогала мне хотя бы на время избавиться от чувства вечной растерянности и абсолютной ненужности.
Все, к чему бы я ни прикасался, казалось мне пошлым и пустым.
... университетскую публику обвести вокруг пальца сложно. Поэтому я обвел лишь примерно половину.
— А это... очень страшно?
— Нет, я так не думаю. Ровно так, как и должно быть. Всё когда-то заканчивается. Капля падает вниз.
— До встречи на той стороне.
— Ох, БоДжек, нет. Нет никакой «той стороны». Это конец.
Возраст? ... Женщина вольна не отвечать на этот вопрос. Просто напишите, что я женщина без возраста.
Всё однажды подходит к концу.
Нужно только смириться с утратой.
Поначалу хоть с неба луну,
А в конце: «Не звони мне. Не надо.»