У врачей и милиции и так дел по горло. И те и другие доискиваются: отчего люди умирают? А надо выяснить: почему люди еще живут?
Куда не ступала нога человека, там ещё жить можно. Цивилизация там, где никого нет.
У врачей и милиции и так дел по горло. И те и другие доискиваются: отчего люди умирают? А надо выяснить: почему люди еще живут?
Только полый бамбук может стать флейтой, потому что только полый бамбук способен позволить песне литься через себя.
Ты когда нибудь получал по морде? Пощёчину, получал хоть раз в жизни? Я вырос на улице. Керем также вырос на улице. Меня много раз избивали. После избиения всегда клонит в сладкий, сладкий сон.... Человеку всё ни по чём. Нас хорошо побила жизнь. Ты не знаешь это чувство. Ты сын чиновника, выросший в порядочном районе. Мы же выросли на улицах. На улице разборкам нет конца. Получая удары от жизни, ты учишься жить, братец. В самый прекрасный момент ударит тебя в живот. Ты научишься также бить, иначе не выживешь. Иначе до конца своей жизни будешь получать эти удары. Если выстоишь — выживешь. Если сломишься — проиграешь. Всё настолько просто.
Жизнь — штука жесткая... ей на нас плевать. Не то, чтоб она ненавидела нас... нет, но и любить нас она тоже не любит.
Совершенно неправильно, постоянно думать за человека и решать за него, что он может сказать или сделать, а что нет — вместо того, чтобы поговорить об этом с ним самим.
Он чувствовал себя свободным и от собственного прошлого и от того, что было им утрачено. И он принимал это самоутешение, это сжатие душевного пространства, это пылкое, но трезвое и терпеливое отношение к миру. Ему хотелось, чтобы жизнь уподобилась куску теплого хлеба, который можно как угодно комкать и мять.
Так жизнь устроена, что не всё в ней ясно. Рубежи не стоят: молодость закончилась, и что-то началось, или наоборот. Это всё условные вещи. Важно помнить, что мы живем в очень сложном мире и этот мир — он и молодой, и средних лет, и пожилой. Белый свет таков. Поэтому я хотел бы, чтобы они разобрались — что за место, где они живут, где волей судьбы оказались. Оно по-своему некомфортное, по-своему комфортное. Оно — непростое. Чем дальше я живу, тем меньше мне что-нибудь понятно. Вернее, всё больше и больше остается непонятного. В этих непонятностях лично для меня самая большая загадка и прелесть мира.