Сергей Зверев

Другие цитаты по теме

Было и есть бесконечное количество вещей на земле. Все индивидуальности разные, все хотят разного, все знают разные вещи, все выглядят различно. Всё, что было на земле отличалось от другого. Это то, что я люблю — различия, уникальность каждого и важность жизни. Я вижу что-то, что кажется чудесным, я вижу божественность ординарных вещей…

Лучше писать для себя и лишиться читателя, чем писать для читателя и лишиться себя.

Соприкосновение с морем обращает мое сердце к духовности. То, что совсем недавно казалось важным, теряет смысл. Оплата счетов, новый автомобиль, пожизненный жилищный кредит — сейчас я понимаю, сколько драгоценных лет жизни отняло у меня желание обладать всеми этими материальными благами. Чтобы чувствовать себя живым, мне нужны только волна и солнечный закат, так почему бы не идти в жизни собственным путем?

Важно, что до тех пор, пока Луиза стремилась отвергать свою индивидуальность и ответственность за собственную жизнь, она не могла установить глубоких и значимых отношений с другими. Когда такой человек, как Луиза, ориентирован в жизни на других, с ним невозможно достичь настоящей близости. Близость требует присутствия по крайней мере двух разных людей. Когда человек не может отделить себя от любимого, когда он не может себе позволить отличаться от другого, тогда возможны только паразитические отношения. С бессознательной мудростью Луиза избегала такого замужества, в котором она неизбежно подчинила бы себя роли жены, тянущей на себе воз, и матери-мученицы. Ее профессиональная жизнь позволяла ей находить тех, кому нужно было служить и помогать, но эти люди были столь многочисленны и так быстро менялись, что никогда не возникало необходимости полностью разрушать свою внутреннюю жизнь — исход, который при других обстоятельствах мог оказаться весьма вероятным. Таким образом, естественно получилось, что когда Луиза начала утверждать и себя, и свою собственную индивидуальность, она обнаружила, что вступает в более эмоционально близкие отношения, отношения, в которых ее собственное внутреннее чувство играло такую же роль, как и желания других.

Григорьев — яркая индивидуальность, а Диккенса не читал!

– Вам не приходит в голову, – продолжал он, – что мы идем в эту минуту среди семи миллионов людей, и каждый из них живет своей личной, обособленной от всех жизнью, и каждому из них в высокой степени наплевать на всех нас? Семь миллионов человеческих личностей, каждая из которых считает себя столь же значительной, как любой из нас. Из них несколько миллионов сейчас спят в отравленной атмосфере. Сотни тысяч пар в эту минуту предаются взаимным ласкам, которые слишком отвратительны, чтобы их описывать, но ничем не отличаются от тех, которыми каждый из нас восторженно, страстно и красиво выражает свою любовь. Тысячи женщин мучаются в родовых схватках, и тысячи особей обоего пола умирают от самых разнообразных и удивительных болезней или попросту оттого, что они зажились на свете. Тысячи пьяных, тысячи обожравшихся, тысячи полуголодных. И все они живы, все они неповторимы, индивидуальны, чувствительны, как мы с вами. Ужасная мысль! Эх, взять бы да завести их всех в большую яму со сколопендрами!

Мы боимся показаться выскочками. Все из-за того, что в детстве нам давали неверные установки: «не выбивайся из толпы», «будь как все», «не высовывай нос», и мы постепенно теряли свою индивидуальность, сливаясь с толпой или, наоборот, жаждали обрести независимость и тем самым впадали в другую крайность — превращались в роботов без чувств и эмоций...