Людям приходится плакать, иногда им только это и остаётся.
Повествование о жизни человеческой может быть сколь угодно длинным либо коротким. Метафизический или трагический выбор сводится в конечном счете к традиционно запечатленным на надгробном камне датам рождения и смерти. Он привлекает своей предельной краткостью.
— Знаете, каждый из нас похож на луковицу: под каждым елеем оказывается следующий; вы его снимаете и ожидаете увидеть бог знает что. Когда же добираетесь до конца, убеждаетесь, что в сердцевине ничего нет. Совсем ничего.
— Ничего? Вы говорите, ничего. Лук и вода. А слезы? Как же пролитые слезы? О них то вы и забыли!
Ни один человек не заслуживает твоих слёз, а те, кто заслуживают, не заставят тебя плакать.
Мне всегда казалось странным, что слезы предусмотрены заранее. Получается, что люди так задуманы, чтобы плакать.
— Нет, мама, — сказала она, а слезы текли по лицу и жгли, точно расплавленный металл. Кто это выдумал, будто в самом большом горе человек не плачет? Много они понимают.
Если человек в пятьдесят лет плачет, он редко плачет из-за чего-то одного, он плачет из-за всего сразу.
Раньше я думал, что человек больше не плачет, когда становится взрослым, но оказалось, что тогда-то он и начинает плакать, узнавая, что творится на свете.
Cлайд с цитатой