Никогда не пей эту гадость. Привыкнешь, и жизнь твоя не будет стоить ломаного цента.
— Если он дотронется до неё пальцем — я перегрызу ему глотку.
— Я буду участвовать!
Никогда не пей эту гадость. Привыкнешь, и жизнь твоя не будет стоить ломаного цента.
— Живут же люди... Влюбляются, ходят в театры, в библи... библи...
— Не выражайся, Билли.
— ... в библиотеки.
— Если можешь — поставь мне фонарь! Я тебя даже прошу. Очень нужно! Это для моей старухи.
— Да вы с ума сошли! Томпсон, как я могу ударить человека?
— Что они несут?
— Похоже на гильотину.
— После сэра Чарльза Дарвина я готов от них ожидать электрического стула...
Гадость, гадость! Жуткая гадость! Если б вы знали, как я тоскую по вашим фильмам, мистер Фёст! Они ведь и в самом деле могли сделать меня человеком! Но горькая истина, мистер Фёст, заключается в том, что в нашей стране только деньги могут сделать джентльмена человеком, а фильмы мистера Секонда приносят мне деньги.
— Этот дерьмовый синематограф превратил вас в трусливых мулов!
— Я не ослышался, сэр? Вы сказали «дерьмовый синематограф»?
— Да, да! «Дерьмовый синематограф»........ и «трусливые мулы»!
— Мулов я Вам прощаю. Но только мулов.
— Он не любил синематограф.
Гадость, гадость! Жуткая гадость! Если б вы знали, как я тоскую по вашим фильмам, мистер Фёст! Они ведь и в самом деле могли сделать меня человеком! Но горькая истина, мистер Фёст, заключается в том, что в нашей стране только деньги могут сделать джентльмена человеком, а фильмы мистера Секонда приносят мне деньги.