Насмехаться над славой, религией, любовью, над всем в мире — это большое утешение для тех, кто не знает что делать.
Быть с людьми, которых любишь, — говорит Лабрюйер, — это всё, что нам нужно. Мечтать, говорить с ними, молчать возле них, думать о них, думать о вещах более безразличных, но в их присутствии, — не всё ли равно, что делать, лишь бы быть с ними.
Благодарите Бога за то, что он показывает вам небеса, и не считайте себя птицей только оттого, что вам хочется взмахнуть крылом.
Итак, я был свободен — не по склонности к лени, а по своей воле, любя к тому же всё созданное Богом и очень немногое из того, что создано человеком.
Мимолётные горести богохульствуют и обвиняют небо, истинное горе не обвиняет и не богохульствует, оно внемлет.
Совершенство, друг мой, так же не создано для нас, как и бесконечность. Не надо искать его ни в чём, не надо требовать его от чего бы то ни было: ни от любви, ни от красоты, ни от счастья, ни от добродетели. Но надо любить его, чтобы быть настолько добродетельным, красивым и счастливым, насколько это возможно для человека.
Можно двадцать лет колебаться перед тем, как сделаешь шаг, но нельзя отступить, когда он уже сделан.
Я не люблю и не уважаю грусть, хотя люди точно сговорились окружить её особым почетом. Они облачают в неё мудрость, добродетель, совесть. Глупое и дурное украшение.
Но не смешивайте вино с опьянением, не считайте божественной чашу, из которой вы пьёте божественный напиток. Найдя её вечером пустой и разбитой, не удивляйтесь. Это женщина, это хрупкий сосуд, сделанный горшечником из глины.
Cлайд с цитатой