Не помнят слов, не видят снов,
Переросли своих отцов.
И, кажется, рука бойцов
Колоть устала.
Позор и слава в их крови,
Хватает смерти и любви,
Но сколько волка ни корми,
Ему всё мало.
Не помнят слов, не видят снов,
Переросли своих отцов.
И, кажется, рука бойцов
Колоть устала.
Позор и слава в их крови,
Хватает смерти и любви,
Но сколько волка ни корми,
Ему всё мало.
Любовь и смерть имели такую природу, что заниматься ими понарошку было невозможно. Не играло роли, верят ли участники процедуры в то, чем заняты, — важно было, что это действительно с ними происходит. Спариваться и умирать можно было только всерьез, хоть в домашнем уединении, хоть перед сотней камер на арене.
Наша жизнь обречена на смерть, в которую мы не хотим верить, на любовь, которую мы теряем, на свободу, которой боимся и на уникальный личный опыт, который отдаляет нас друг от друга.
Где-то ангелы кричат:
«Прости, прощай!».
Плавится душа, как свеча.
Разлилась по сердцу печаль,
Я навеки твой, ты — ничья.
— Любовь и ненависть нужны, чтобы преодолеть страх смерти. Когда нет смерти — не нужно любить, не нужно ненавидеть.
— Офигеть! Я это у себя в статусе напишу, ладно?
А на Кресте не спекается кровь,
Гвозди так и не смогли заржаветь,
И как эпилог — всё та же любовь,
А как пролог — всё та же смерть.