Иногда дом — это место, где лежит твоё сердце.
Старина Бобби Фрост говорил, что дом — то место, где тебя должны принять, когда ты туда придешь. К сожалению, это еще и место, откуда тебя не хотят выпускать, раз уж ты туда пришел.
Иногда дом — это место, где лежит твоё сердце.
Старина Бобби Фрост говорил, что дом — то место, где тебя должны принять, когда ты туда придешь. К сожалению, это еще и место, откуда тебя не хотят выпускать, раз уж ты туда пришел.
Хороший собеседник вообще в дефиците, а уж в такой-то дыре, где никто двух слов связать не мог, они встречались реже, чем зубы у курицы.
Тревога и желание. Разница между «смогу ли» и «хочу» — разница между взрослым, который просчитывает стоимость, и ребенком, который просто платит и уходит, к примеру. Разница в целый мир.
Он вел себя тихо. Так тихо, что иной раз ничем не отличался от большого куска глины.
Ощущение déjà vu накатило вновь. Он ничего не мог с этим поделать и на этот раз в полной мере ощутил леденящий ужас человека, который наконец-то осознает после получаса бултыхания в воде, что берег не становится ближе, и он тонет.
Он болен, это точно, но его болезнь — не вирусная инфекция и не фантомная лихорадка. Его отравили собственные воспоминания.
«Значит, ты не испытала еще радости материнства?» — спросил я ее.
«Собираюсь в июле, — сказала она. — Есть еще вопросы?»
«Да, — ответил я, — когда же ты изменила свое мнение о том, что рожать детей в этом говенном мире — аморально?»
«Когда я встретила человека, который оказался не говном», — ответила она и повесила трубку.
Мы много говорили о детях и отлично договорились, что если мы даже узаконим наши отношения, то все равно не будем их иметь, потому что не хотим. Мы не имеем права бросить детей в этот грязный, перенаселенный, говенный мир.
Невозможно определить, когда человек проявляет истинные чувства, а когда только прикидывается.