Иногда, под влиянием слишком ранних испытаний, в тайниках детской души возникает нечто вроде весов, грозных весов, на которых эта беспомощная детская душа взвешивает деяния Бога.
Взрослый доискивается связи между разрозненными явлениями, ребенок легко удовлетворяется частичным их объяснением.
Такая невинность в таком мраке жизни, такая чистота объятий, такое предвосхищение любви возможно только в детстве, и все, что есть на свете великого, меркнет перед величием младенцев.
Человеческое сердце может вместить лишь определенную меру отчаяния. Когда губка насыщена, пусть море спокойно катит над ней свои волны — она не впитывает больше ни капли.
Влюбиться в Аполлона! Подумаешь, как это трудно! Мерило нашей славы — удивление, которое мы вызываем.
Он пришел к твердому убеждению, что человеческая жизнь отвратительна; он заметил, что существует своего рода иерархия бедствий: над королями, угнетающими народ, есть война, над войною — чума, над чумою — голод, а над всеми бедствиями — глупость людская; удостоверившись, что уже самый факт существования является в какой-то мере наказанием, и видя в смерти избавление, он тем не менее лечил больных, которых к нему приводили.
Для уродов закон существования был чудовищно прост: им разрешалось страдать и вменялось в обязанность служить предметом развлечения.
Cлайд с цитатой